Тридцать три ненастья. Татьяна Брыксина

по-прежнему, но в буйстве этом мне поблазнилась некоторая даже отрада. При солнечном дне тоска моя была бы много острее.

      Наконец гости ушли. Я достала из кладовки Леванов пылесосик, принялась чистить от пепла загаженный ковёр. По телевизору сплошняком шли праздничные передачи, но смотреть их не было сил. К вечеру шквальная погода стала утихать. Можно было бы сходить к друзьям, да зачем я нужна им в таком настроении?

      Вася, ну хотя бы во сне приснись! Но он и во сне не приснился. И потянулись чёрные, горькие дни. В шифоньере висел его единственный приличный костюм, несколько рубашек. На полочках лежало бельё. К чему это?

      29 марта я поехала в Волгоград. День его рождения! Тридцать четвёртый. От девчат в Союзе писателей узнала, что Макеев давно не появлялся.

      – Говорят, они ремонт квартиры затеяли, – сообщила Таня Барановская. – Может, наладится жизнь?

      И я пронзительно поняла, что мне нет места рядом с ним. Там всё первично, всё по-другому. Но как же быть с кольцом? С его вещами? Их надо вернуть. Ан не через чужих же людей это делать!

      Когда на пороге приёмной появился Василий, я даже растерялась. Бывает же такое!

      Он вызвал меня поговорить, и мы прошли в зал с зелёными креслами.

      – Я знал, что ты сегодня приедешь.

      – Откуда?

      – Просто знал.

      – Вась, не надо заливать.

      – Я даже подарок тебе привёз. К 8 Марта покупал, но не получилось у меня.

      – Ты хочешь, чтобы я заплакала? Мне страшно вспоминать те дни.

      – Говорю тебе, не получилось! По многим причинам. – И достал из кейса пёструю какую-то коробочку. – Духи, «Улыбка фрески» называются.

      – Ты ничего не перепутал? Может, «Ухмылка фрески»? Я такими духами не пользуюсь.

      – Что, мы так и будем на чужих глазах препираться? Пойдём в «Огонёк», у меня всё-таки день рождения.

      – Дома не отмечаешь?

      – Какой там дом? Сплошной разор! Пойдём!

      Мы вышли на улицу и двинулись вверх по Краснознаменской. Василий всё пытался впихнуть мне в руки коробочку с духами. Я её отталкивала. В результате впихиваний и отталкивания «Улыбка фрески» полетела на тротуар, в мешанину остаточного снега и весенней воды. Мы оба замерли, не зная, что делать дальше: пнуть ли коробку ногой, поднять ли, просто ли переступить? В другой ситуации и с другим человеком я бы так и поступила, но это был его подарок. Его!

      – Подними, пожалуйста, – попросил он. – Иначе ты опять начнёшь отпихиваться.

      И я подняла духи, с любопытством посмотрела на рисунок. Фреска и в самом деле улыбалась.

      Официантка в кафе приветливо спросила:

      – Шампанское и закусить?

      – Две бутылки, – уточнил Василий.

      Я поздравила его с тридцатичетырёхлетием, и мы выпили. Достала кольцо, положила на стол.

      – Вот, возьми.

      – Не надо, пусть оно будет у тебя.

      – В качестве какого символа? Залог под честное слово? Какие теперь могут быть между нами честные слова? Говорят, вы ремонт