Соловушка НКВД. Юрий Мишаткин

все идет без сбоя. Кажется, убедила, что Коля крайне опасен большевикам. Пресса, а за ней читатели должны поверить в мученическую роль Скоблина, пострадавшего за белое дело, тогда его обвинение полностью рассыплется. Верно поступила, что вышла без косметики, выгляжу измученной; не терплю к себе жалости, но сейчас она необходима. Позировать для снимков не стану, скажу, что не в форме, плохо выгляжу…»

      Плевицкая играла роль бедной, оказавшейся на грани жизни и смерти жертвы политической интриги, точно отрепетировала, выверила каждую фразу, даже интонацию, мимику.

      «Завтра вся Франция, а за ней Европа, Америка узнают, сколь кровожадны враги русских эмигрантов, посмевшие поднять руку на безгрешную певицу и ее мужа. Начнут соболезновать, поносить злодеев, и в штабе уже не будут судачить о связях Коли с Москвой, его роли вербовщика».

      Плевицкая поблагодарила за внимание, сослалась на усталость. В палате проанализировала свое поведение, осталась им довольна: интервью станет бесплатной рекламой и оправданием мужа.

      На другой день засобиралась покинуть клинику. Не на коляске, а самостоятельно. Зашла в палату мужа, чтобы проститься, пожелать скорейшего выздоровления, но Николая Владимировича не нашла – кровать была пуста.

      – Больной ушел с посетителем в парк, – объяснила сиделка.

      Плевицкая была в недоумении.

      «Что за посетитель? Уж не из полиции ли, чтобы получить показания? Зачем уходить в парк, когда для беседы есть палата? В парке стужий ветер… Вернется – отчитаю!..»

      Если бы Надежда Васильевна знала, кто пришел проведать Скоблина, не стала бы сердиться.

4

      – Свалились как снег на голову, – улыбнулся Скоблин, пожимая руку Ковальскому.

      – Узнал из газет о случившемся и изменил день встречи, – объяснил курьер Центра.

      Он не рассказал, что на этот раз до Парижа добирался с приключениями – на немецкой границе задержали на непродолжительное время, поезд в Париж опоздал на шесть часов. Не признался и что очень устал, не спал более суток.

      В далекое путешествие Петр Григорьевич отправился под видом беженца, дескать, напугали репрессии среди разных слоев общества в

      СССР, захотел соединиться с ранее потерявшими родину соотечественниками. Биография вновь осталась реальной – учеба в Одесском военном училище до Первой мировой войны, получение чина прапорщика, ранения на фронте в Галиции, награды, участие в обороне Киева, поездка на Дон к Каледину, служба интендантом на станции Царицын, отступление с белыми частями. Дальше шла легенда.

      – Могли дождаться моей выписки из клиники, – заметил генерал.

      – Нет времени, – признался Ковальский. – Ждут в Берлине и Риге.

      – Крайне неосторожно явиться в открытую – вас могли запомнить врачи, сиделки, посетители. Но перейдем к делу, я весь внимание.

      – Центр теряется в догадках о случившемся. Газеты твердят о руке Москвы.

      – Что и требовалось доказать.

      – Хотите сказать…

      – Именно. Наезд на авто осуществили согласно плану. Главным разработчиком