.

Коль, – обратился Бен к щенку, – настоящая калех!

      Щенок добродушно тявкнул. Кона действительно с удивлением ощущала течение неведомой силы. С легким дребезжанием сила разносилась по венам вместе с кровью. Наполняла. Оживляла. Дарила ту самобытность, к которой она долго шла. Уверенная улыбка появилась на лице, когда Бен с восхищением подал ей руку и усадил за стол. Он тоже это понял! Кона посмотрела в зеркало напротив. Черные волосы разгладились и мягкими волнами стекали с плеч. Кожа подсвечивалась изнутри, а губы, точно покусанные, алели вишнями. Тот, кто увидел бы ее стального цвета глаза, точно опознал бы в ней ведьму.

      «Ну, слушай», – и Бен О’Мили поведал ей традиции празднования Самайна в Лаи, пожалуй самой наполненной предрассудками деревне во всей Ирландии.

      До назначенного часа двери в домах деревни были заперты. Во всем доме гасили свет. Мужчины и женщины, старики и дети в своих самых красивых одеждах ещё днём накрывали щедро стол, и готовились встречать гостей. Угощение как подношение, как дар, как сакральная жертва. Потому что гостями в эту ночь становились духи умерших и потусторонняя нечисть.

      Эта ночь, как тесак, рубила Колесо Года пополам, отворяя двери зиме. Молчаливой и тёмной.

      Часы на старой башне пробили одиннадцать раз. Темноту обняла тишина. Только в одном доме плясало пламя, и оттуда только что вышла девушка в длинном чёрном одеянии. Рядом, уже не поджимая уши, а гордо задрав нос, бежал ее черный пёс. В руке калех держала зажжённый факел.

      Было так темно, что она не чувствовала разницы, когда открывала и закрывала глаза. Но девушка уверенно шла к ближнему дому. Бледные лица соседей так неожиданно возникли в круге зарева, что она отпрянула. Но потом подошла к мужчине и поделилась с ним священным огнем из дома друида. Через минуту в очаге соседского дома затанцевали языки. Ведьма подошла к каждому дому, оживляя его нутро, даря ему огонь и тепло. А потом направилась на главную площадь, ведя за собой вереницу из людей и скота. И ее тонкая фигура в круге факельного света завораживала и пугала одновременно.

      Дойдя до вершины холма, Кона повернулась, за ее спиной возвышались костровые шалаши. В бликах огня Кона разглядела знакомые лица. Сейчас люди смотрели на ведьму страстно и почтительно. Их глаза блестели, а лбы покрыла испарина, будто они были в лихорадке. Кона подняла голову к луне. Ее кто-то вёл. Словно за ниточки тянули тело, подводя к брёвнам, зажигая ее руками сначала один, потом другой большой костёр. Из губ сами по себе вырывались непонятные слова, ее трясло и бросало из стороны в сторону. Разум Коны притих, тело Друида с готовностью отдавалось этому танцу. Когда лунная песнь закончилась, Кона выпрямилась: «Начнём?»

      * * *

      Люди стояли неподвижно. Через цепочку сомкнутых рук током пробегал сокровенный страх. К костру со стороны леса плыли тени, покачиваясь, словно водоросли в воде. Они превращались в уродливые серые пятна, с мрачными глазами и жадными руками. Из темноты шла