Страсти по Самайну – 2. Книга 3. Наталия Смирнова

старушка наигранно удивилась, всплеснув руками.

      Бабушка Ханна. На Кону нахлынули воспоминания. Даже больше ощущения. Сухие, словно пергамент, но такие горячие бабушкины руки. Запах хлеба. Танцующие угли в камине и тёплый кисель. Тихие песни. Золотой гребень и длинная ночная рубашка. Холщовый мешочек под подушкой. А там сокровища. Нырнёшь в него рукой в темноте и перебираешь – медное колечко, розовое стёклышко, уголёк, кончик веревки с шеи повешенного, маленькая деревяшка с нацарапанной руной.

      – Тебя слишком долго не было, – пробормотала старая Ханна. – Ты забыла кто ты есть, – бабушка медленно приближалась к Коне. Ее голос теперь был похож на шипение, – мы ждем тебя.

      Старуха окинула взглядом комнату и торжествующе остановила его на Коне. Глаза, стальные, холодные смотрели внимательно. Кона каждым кончиком своих чёрных волос, почувствовала как вокруг них смыкается кольцо.

      Полулюди-полутени тянули к ней свои руки. Дряхлый старик и молодая дева в длинном платье. Высокий мужчина с иссиня-чёрными волосами и почти белыми глазами. Мальчик, обещавший суровую зиму. Тут их рты скривились, и все разом закричали: «Мы ждём тебя!»

      Кона изо всех сил закрыла уши руками, зажмурила глаза. Неожиданно раздался пронзительный звон. Все фигуры разом исчезли. Исчез старый домик Ханны, дуб, дождь. Звон же не прекращался.

      Кона открыла глаза и узнала люстру своей комнаты.

      «Какой странный сон», – подумала она, как снова услышала звон. В прихожей настойчиво гремел телефон.

      – Кона? Доброе утро! То есть, не то чтобы доброе, – на том конце провода смутились, – это тетя Меретте, соседка твоей бабушки.

      – Здравствуйте.

      – Твоя бабушка Ханна. Она умерла сегодня ночью, – Меретте всхлипнула.

      – Я приеду.

      – Поторопись. Тебе нужно успеть до Самайна. Мы ждём тебя. – и в трубке послышались короткие гудки.

      * * *

      К тому моменту, как электричка ворвалась в пригородный пейзаж, рассвело. Краски неба, словно на мягкой акварельной бумаге, смешались, а над самым лесом сверкнул бледно-желтый диск. Яркое, но уже холодное октябрьское солнце.

      Кона сидела у окна, завороженно провожая темные макушки сосен. Она похлопала ладонью по сумке. Рука нырнула внутрь, пальцы привычно нащупали мелки. Девушка высыпала горсть на стол – разноцветные огрызки пастели хаотично наследили на белой поверхности.

      Девушка начала рисовать. Резкими движениями Кона наносила слой за слоем розовый, голубой и чернильно-синий. Подушечками тонких пальцев тут же размазывала границы цветов, растягивала и закручивала в спираль бархатистую пастель. Мазала по бумаге и по щекам. Желтым очертила круг и спешно его закрасила. Потом закрыла глаза.

      Мужчина с густой рыжей бородой и старушка сидели напротив и наблюдали, боясь обнаружить своё присутствие. Облако мелковой пыли к тому моменту достигло носа пожилой леди, и она нарушила