Мой собственный Париж. Элеонора Браун

отозвался мой отец. – Я иду в душ, и потом мы вместе идем гулять. У вас тринадцать минут.

      Мы согласились. Точнее, дедуля ушел из комнаты до того, как кто-то успел возразить.

      После душа и уговоров девочек встать с дивана мы стащили их по лестнице на улицу Рэйнуар. Мы сразу же погрузились в липкий горячий воздух. Я убрала с шеи влажные завитки волос.

      Мы прошли половину квартала, и нам показалось, что воздух изменился – и не из-за погоды. Когда мы все повернулись, мы увидели, что Джорджия отстала на несколько шагов. Она замерла на месте и скорчила гримасу. Я посмотрела на ее ноги. Она наступила в кучу какашек.

      – Вот дерьмо, – сказал мой отец с тихим сдержанным смешком.

      – Именно оно, – ответил Деннис.

      Глаза Джорджии наполнились слезами.

      – Джорджи, просто оботри подошву, – сказала я. – Это не так страшно. Очень даже по-парижски! Тут люди не вытирают за своими собаками. Я писала об этом в своей книге! Из этого получится отличная история. Если подумать об этом, это просто идеально!

      – Мам, правда, что ли? – спросила Пейдж.

      Господи Боже, я пыталась найти что-то хорошее в фекалиях. Клянусь вам, девочки, даже у какашек в Париже есть свое предназначение.

      Джорджия продолжила пристально смотреть на меня зелеными глазами. Примерно через шесть минут она сняла опозоренный ботинок и вытерла его о ближайшее здание. Проходящий бизнесмен оглянулся, проверяя, не ошибся ли он и правда ли это видел, и окончательно утвердился в нелюбви к американцам.

      – Я – всё, – сказала Джорджия и направилась к квартире. – Скажите мне, когда мы отправимся в Лондон.

      Бабуля пошла за ней. Только у нее был шанс ее уговорить.

      Каким-то образом чуть позже мы все добрались до Эйфелевой башни, и в доказательство у нас даже есть фотография. На фотографии я улыбаюсь, а Деннис нет. Одна из дочерей выглядит самодовольно, а вторая сжимает блокнот и выглядит так, словно только что наступила в кучку какашек.

      Очередь на лифт на Эйфелеву башню заняла бы у нас примерно сорок семь часов, так что мы прошли 669 ступенек (Пейдж посчитала) до второго уровня, чтобы посмотреть на город. Сделав несколько фотографий, мы повернулись и решили пойти вниз.

      – Квартира Густава Эйфеля? – Джорджия требовательно ткнула пальцем в блокнот. – Я же ее записала. Где она?

      – Наверху. Но мы не будет стоять в очереди, – сказал Деннис непреклонным тоном.

      Что за черт? Он даже не попытался соврать, что мы пойдем туда когда-нибудь еще, не предложил мороженого, не предложил чего-нибудь взамен. Он что, пытался стать другим родителем в другой стране? Я кинула на него резкий взгляд, который он ожидаемо проигнорировал.

      – Вы заставили меня пройти весь этот путь, – проворчала Джорджия. – Я наступила в какашку. Я увидела двух клоунов и мима…

      – Мим был страшный, – согласилась Пейдж.

      – А теперь мне даже нельзя посмотреть на квартиру Густава Эйфеля?

      – Солнышко… – начала я.

      Я посмотрела на Денниса в поисках поддержки, но и он, и Пейдж уже были вне