Житие святого Глеба. Виталий Смирнов

в вечерний сумрак. И вдруг расхохотался:

      – Матушка, Александра Васильевна! – Разглядев, наконец, ее, не вставая со ступенек, Демерт передвинулся к ней, встал на колени и, поймав ее руку, начал осыпать поцелуями. – Ей-ей, не узнал. Простите, матушка!

      – Да не расстраивайтесь, Николай Александрович! У всех бывают неприятности. Берегите себя! И у Глеба Ивановича бывают неприятности… – увещевала Александра Васильевна.

      – Глеб Иваныч? – Будто что-то вспомнив, Демерт поднял глаза на Александру Васильевну. – Где он, Глеб Иваныч? Дайте мне Глеба Иваныча! Дайте мне Глебушку! Не хочу с мазуриками! – то трезвея, то хмелея вновь, бранился он. – Разбойники! Палачи! Душат… Прямо за горло. Расстрелять! – вдруг выкрикнул он и запел, отбивая руками в такт словам барабанную дробь:

      В ногу, ребята, идите!

      Слушай команды слова!

      Раз-два! Раз-два!

      Все молчали. Всем стало жутко и мучительно тяжело.

      Марья Евграфовна стала отпаивать Демерта чаем с именинным пирогом, но поднять ему настроение так и не смогла.

      Приехал извозчик, заблаговременно заказанный то ли Демертом, то ли Минаевым. Но Николай Александрович уехал один, отказавшись забрать Минаева с собой.

      Дождь лил вовсю, хотя гроза прекратилась. Пролетка была без верха, но Демерт дождя не замечал. Сев в пролетку, он вновь запел:

      Еду ли ночью по улице темной.

      Бури заслушаюсь в пасмурный день…

      Колеса застучали, заглушив голос Демерта. И Марья Евграфовна допела:

      Друг беззащитный, больной и бездомный.

      Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!..

      – Чудак-человек… – допивая чай, заметил Дмитрий Минаев, – зонтик никогда не берет с собой. Купил при мне новый шелковый зонтик за двенадцать рублей и выбросил его в Фонтанку. Обременяет…

      – И все-таки я его, господа, – подытожила Марья Евграфовна, – люблю больше всех. Он всех вас оригинальнее…

      Михайловский заключительной картины, повергшей многих из нас в тоску, уже не видел. Испив чаю с именинным пирогом, который не лез в горло Демерту, он ушел в кабинет. Наверное, продолжил изучать Спенсера.

      Александре Васильевне на ночлег отвели самую лучшую комнату.

      Мы с Бобошей решили заночевать на балконе, в копне свежего сена, предвкушая благодать воздуха, пробитого грозой, и зелени, омытой дождем.

      …Августовский номер «Отечественных записок» открылся распоряжением управляющего министерством внутренних дел от 19 июня 1872 года о первом предостережении журналу за напечатанную в седьмом номере статью Н. А. Демерта «Наши общественные дела».

      «Душат! За горло берут!» – вспомнилось мне. И Александра Васильевна, видимо, с подачи Михайловского, знала об этом.

      7

      Наутро хозяева и заночевавшие гости собрались на балконе за чаем. Были предложены напитки и покрепче. Мы с Бобошей не посмели отказаться.