Победители. Владислав Крапивин

для парня – путь не близкий. И он не просто так катается, он тоже сделал свое дело. А у меня распоряжение Колыванцева.

      И, чуть наклонившись к Алешке, он негромко сказал:

      – В общем, решай сам.

      Алешка растерялся. Он никогда не решал таких вопросов. Чтобы вот так, от одного его слова зависело, куда пойдет, кого повезет громадная, могучая машина. Он вспомнил колонну грузовиков на тракте. Если бы там они были так послушны!.. А люди ждали. И вдруг Алешке стало стыдно, что он думает о всякой ерунде и молчит. Ведь вопрос-то хоть и важный, но совсем простой. Чего же тут думать?

      Он так и сказал:

      – Чего тут решать…

      – А доберешься? – спросил шофер.

      – Доберусь. Подумаешь! – сказал Алешка. И вдруг понял, что другого ответа от него и не ждали.

      Человек в кожаной куртке вдруг предложил:

      – Оставь-ка ты велосипед у меня. И адрес напиши. Завтра забросим на попутной. А сейчас я тебя на мотоцикле.

      И все заговорили, что это правильно, что так и надо сделать.

      – Я не могу, – сказал Алешка, – он не мой. Обязательно надо сегодня.

      – Всыплют тебе дома небось, что поздно приедешь, – вдруг посочувствовал тот, который недавно кричал.

      – Просто больше не дадут велосипед, – сказал Алешка.

      – Мальчик, подожди. – Это снова заговорил парашютист. Он потянулся к боковому карману. Фельдшер поспешно качнулся к нему, но движением пальцев парашютист остановил его. Медленно оттянул язычок застежки-"молнии" и вытащил плотный помятый конверт.

      – Где-нибудь опусти по дороге. Ладно? Ну, спасибо.

      – Я опущу на станции, – пообещал Алешка. Прежде, чем сунуть письмо под майку, он украдкой прочитал адрес: «Дмитров, Центральная, 3-а, кв. 19, Кольчугиной Марии В.».

      Кто она, Кольчугина Мария В.? Может быть, жена, может быть, мать. Она не узнает про несчастье. Ведь письмо наверняка написано еще перед полетом. Кольчугина Мария Будет думать, что все в порядке. И пусть. Значит, так надо.

      Он повернул велосипед и встал на педаль. И сказал всем:

      – До свидания.

      – Ты помнишь дорогу? – спросил шофер.

      – Помню.

      Алешка толкнулся ногой. Потом ему захотелось обернуться и сказать парашютисту: «А вы поправляйтесь скорее». Но дорога пошла под уклон, и к тому же блестели на ней битые стекла. Нельзя оглядываться, когда такая дорога…

      Алешка засвистел сквозь зубы и нажал на педали. Тридцать один километр. Он никогда не проезжал столько. И он все понимает: что его будут искать, что Василий, не говоря ни слова, молча уведет велосипед в сарай и повесит замок, что Валька будет вздыхать и молча жалеть его, Алешку… Но если так получается! Если вдруг на лесной дороге валится в кювет лесовоз, если горит торф и грозит огнем лесу, а у десантников иногда не совсем раскрываются парашюты…

      Дорога была ровной, и велосипед шел легко. И Алешка подумал, что, может быть, не так уж и много тридцать один километр. Он не знал, что усталость иногда приходит неожиданно и сразу. Падает на плечи, как мешок с песком. Не знал, что в темноте любая дорога может показаться незнакомой.

      И