Привиденьевые. Юна Летц

и теперь им хорошо за это платили: пачки из шкафа впоследствии конвертировались в движимые и недвижимые материальные ценности. И хоть это были обычные средние суммы, рассчитанные для более-менее сносного существования, в условиях замершей жизни они казались золотыми горами, и их блеск проникал в самые глубины мышления, провоцируя единственную общую для всех активность – откладывать и копить.

      И никто не видел, как всё ужалось в этом мире. Человек был кол, вбитый в землю, – не веха, но истукан с потухшим взглядом, по сторонам нитками – оборванные связи с мирозданием, в которое он даже и не метил. Это был кол с искажённой вертикалью, инертное скопление электрических импульсов. Если у некоторых людей события налипали на цель, все пейзажи, и впечатления, и разговоры налипали сразу же на цель, то у других – на пустоту. И жизнь была как клубок без ядра.

      Только два человека из всего мира не принадлежали системе. Одним из них была бойкий татарский педагог английской словесности, которая наравне с инженером и его дождливой женой, не сыграет в этой стремительной эпопее никакой роли, кроме участия в общих сценах. Другим таким «свободным» человеком был Бах, свечной бизнесмен с девятого этажа, который сейчас рассказывает эту историю.

      -–

      Не было ни намёка на ветер – каменное горячее утро. Бах с тяжёлой головой дошёл до автомобиля, открыл дверь и свалился на раскалённое сиденье. Жёлтый цвет атаковал. Летали назойливые жуколки в глазах. Обезвоживание организма чувствовалось в каждой клетке тела, язык высох и прирос к нёбу – длинный, как к небу прирос. Бах медленно включил зажигание, открутил окно и выехал в потусторонний мир – за тяжёлые металлические ворота посольства.

      В пятницу была отходная у главного коменданта, публичный спиритический сеанс, хотели по-чуть «за хорошо долететь», а проснулись в понедельнике.

      Бах бросил взгляд в сторону кафе с кручёными булками на рисованной витрине, но такая большая спазма выросла в горле – гигант. Отрыжкой бы выдавить гнилое изнутри, но щёлка вместо рта. Тошнота и покаяние. Завтракать передумал и поехал намерением на работу – в цех свечного заводика, где сегодня должны были выплавить новую партию восковых матрёшек.

      Непонятно, почему все так ждали этих овальных кукол, но спрос на них среди местных жителей был поразительный, то есть, конечно, не машинами увозили, но покупателей было много. Нащупал телефон в боку, выдрал из кармана (вчера чем-то залил наверное – липко). Разорвал рот, порепетировал голос – неважный, но есть.

      – Иса, как там всё? Нарисуй мне в этот раз макет с волосами… (Вот и отрыжка)… Говорю, сделай им волосы вместо этих твоих полу-ис-ламских платков. Да-да, я понимаю… Но сделай, да? Меня сегодня не будет. Присмотри там.

      Тело не готово было начать трудовой день. Бах повернул влево на развилке и двинулся по набережной. На навесе среди корней деревьев, где добродушный бедняк мастерил музыку (резал