Привиденьевые. Юна Летц

жизни.

      Мирской бар уже открылся, но люди ещё не собрались. Только один человек сидел за столом – фигура мягкая, из дешёвого пластика. Бах окликнул: это был помощник завхоза Гога. Ну надо же, что это с ним?

      – Привет, дружище.

      Он потянул к нему руку, в ответ также поплыла рука. Гога сидел как увалень: бледная китайская копия человека, старая кожаная игрушка, промежуточного вида существо. Голова ездила из стороны в сторону, как будто разыскивала орбиту, но планета была вокруг, а не внутри. Гога сидел беспомощно перед большой кружкой пены и сосредоточенно смотрел на жидкость сверху вниз. Бах осторожно толкнул его в плечо.

      – Что случилось?

      – А?

      Это было не похмелье и не спиритизм у него – человек понимал всё, отвечал кое-как, но разумно. Только вот общий вид – очень сомнительный.

      – Ты чего? – повторил Бах, заныривая под блуждающий гогин взгляд.

      – Пена узорная.

      – Ну да.

      Это утверждение сложно было оспорить, как и то, что помощник завхоза сейчас выступал наглядным примером человеческой размазни. Мелкими струйками из него вытекала жизненная сила. Бах дёрнулся и налетел не на озлобление, но на равнодушие – ещё хуже.

      – Гога, что там было? Расскажи.

      – Не знаю.

      – Ты нормальный вообще?

      Гога сдул свою пену и стал тихонько вгонять жидкость в желудок, затягивая через щёлку во рту. Заменял растворы в организме.

      – Я ничего не помню, – сказал он, когда допил.

      – Вообще ничего?

      – Ну я вошёл, там белые стены, кошка.

      – Ты соберись, Гога. Какая кошка? Окошко?

      – Чёрная кошка. И ещё там окошко.

      – Ты ходил в старый корпус?

      – Нет.

      Гога злобно поднял глаза, но потом снова обмяк.

      – Я не помню, правда. Сон приснился – страшный, проснулся – тяжело так, как будто что-то вынули из меня, или что-то ко мне добавили, не пойму ничего.

      – Тебе пить не надо сегодня. Иди поспи, что ли.

      – Да. Но почему они меня взяли?

      – Кто тебя взял?

      – Не помню, – сказал он сокрушённо, допил то, что было в кружке, встал и пошёл к входу в свой корпус.

      Бах почувствовал спинную кость, выпрямился, осмотрел мир. Где-то тут была засада, но не в прямом смысле. Где-то тут была хитрая пропасть, как будто кто-то вскрывал тело времени, вынимал штыри-держатели и устанавливал новые правила. «Кто же это делает?», – Бах взял спирит, сел за стол, закурил. Надо было хорошенько подумать. «Кошка-окошко», – сложил фразу пополам и положил к себе в карман. У человека до сих пор нет органа, который фиксирует реальность.

      Система мгновенных мыслей не работала. Надо было повидать одного из героев – человека, сохранившего свой характер. Валин на дежурстве, Чан треснул по дну. Он достал телефон, набрал контакт «Нинель. Мир» и стал ждать девушку, которая ему очень нравилась.

      – Ты мне очень нравишься, – так он не сказал, но сказал: «Приходи, пожалуйста, в бар, у меня для тебя полупьяный параноик.