Очень странные Щеппы. Сэмюэл Дж. Хэлпин

вопросительно на него посмотрела.

      – Ты не помнишь, что было в том стихотворении из книжки? Про Щеппов?

      – Не дословно, – ответила Поппи. – Моя память не настолько хороша, как твоя.

      – Очевидно, – согласился Эразмус.

      – Грубить необязательно.

      – О, – пробормотал Эразмус. – Я не хотел грубить. Просто это очевидно, что моя память исключительна, а твоя… ну… не очень.

      – Это ужасное извинение.

      Эразмус расстроенно нахмурился. Взяв у Поппи свой блокнот, он открыл его на странице со стихотворением.

      – Третье четверостишье: «Чепчик ты себе найди, на ночь надевай».

      – «Или быть кудрям седым, – продолжила Поппи, – скажешь им прощай».

      – Случившееся с Вэнди Покс имеет какое-то отношение к этим Щеппам из твоей книжки. Это не может быть совпадением, – мрачно заявил Эразмус.

      Поппи откуда-то знала, что он прав, и ей стало не по себе. Что, если в исчезновении Вилмы Норблс тоже были виноваты эти Щеппы? И в исчезновениях всех других детей, упомянутых бабушкой?

      – И что ты собираешься делать? – спросила Поппи.

      Эразмус достал из кармана книгу о шифрах и криптограммах, которую читал в приёмной врача.

      – У всего есть система, и каждая загадка имеет отгадку. Не существует такого кода, который нельзя взломать. Иначе это уже был бы не код. Так что я собираюсь расшифровать это стихотворение и узнать, что именно происходит и почему.

      Поппи задумалась.

      – Ты дружил с этой Вэнди Покс или как?

      – Даже близко нет, – фыркнул Эразмус.

      – Что ж, это очень мило с твоей стороны, что ты хочешь узнать, что с ней произошло, но я не понимаю, зачем тебе это.

      – Я люблю загадки. Мне нравятся задачи, которые занимают и будоражат мой мозг.

      – А я люблю детективы – ну, знаешь, Агату Кристи, Честертона и прочих в этом духе, – осторожно призналась Поппи. Не самое глубокомысленное заявление, но ей показалось важным сказать что-то значимое.

      – Ну, в реальной жизни ты не можешь приступить к следующей главе и надеяться, что всё образуется, – тихо заметил Эразмус. – Остаётся лишь уповать на то, что эта страница для тебя окажется не последней.

      Черчилль громко захрюкал.

      – Что такое, Черчилль? – ласково спросила Поппи, подходя к нему.

      – Он тебе не ответит. Он мини-пиг.

      – Он что-то нашёл! – воскликнула Поппи, опускаясь на колени в грязь у кромки воды.

      – Трюфель или ещё что-то? Я как-то видел, как в нашем гастрономе, «У Робеспьеров», купили трюфель за девяносто два фунта. Мама хотела устроиться туда на работу.

      Эразмус присел на корточки рядом с Поппи. На земле и даже на поверхности воды поблескивало что-то синее, какой-то порошок. Мальчик достал из кармана пустой спичечный коробок и с помощью листика ловко загрёб внутрь немного таинственного порошка.

      Кто-то наблюдал за ними из леса, из-за корней самых высоких деревьев, пока ребята шли назад в город.

      – Оно думает! Мальчишеское оно думает! – зашептал один