Ущелье дьявола. Александр Дюма

и дверям, махая фуражками и отдавая честь бильярдными киями. Все распевали знаменитую песню «Кто спускается там по холму?», оканчивающуюся словом «Виваллераллера». Самуил крикнул толпе:

      – Довольно! Что вы так шумите и беснуетесь? Посторонитесь, а то мы не сойдем с коней!

      Но толпа не расступалась. Все наперебой хотели принять у Самуила коня и отвести его в конюшню. Один из студентов, лет тридцати, выбежал из гостиницы и закричал:

      – Расступитесь! Здравствуй, Самуил! Ура! Наконец-то ты вернулся, великий человек!

      – Здравствуй, Трихтер, здравствуй, мой милый, сердечный друг, – отозвался Самуил. – Меня очень трогает твой восторг. Позволь мне только сойти с коня. Готово! Пускай Левальд отведет его. Ты что же, дуешься? Да, я знаю, Левальд всего лишь обыкновенный товарищ. Но недурно бывает иногда и королю сделать что-нибудь для простого смертного. Ты же иди с нами, с Юлиусом и со мной, в дом коммершей[4].

      То здание, которое Самуил назвал домом коммершей, было гостиницей «Лебедь», главной гостиницей в Гейдельберге, у двери которой он остановился.

      – Из-за кого собралось так много народу? – спросил Самуил у Трихтера. – Разве меня ждали?

      – Нет. Это празднуют начало пасхальных каникул, – ответил Трихтер, – ты приехал как раз вовремя. Идет коммерш фуксов.

      Метрдотель, уже предупрежденный о приезде Самуила, прибежал немедленно – он гордился таким гостем и заискивал перед ним.

      – Ого! Вы опоздали, – заметил ему Самуил.

      – Простите, но сегодня вечером мы ожидаем его королевское высочество, принца Карла-Августа, сына баденского курфюрста, он отправляется в Штутгарт и проедет через Гейдельберг.

      – А мне что за дело? Он принц, а я король.

      Юлиус подошел к Самуилу и шепнул:

      – Разве присутствие принца помешает нам?

      – Я полагаю, как раз наоборот.

      – Прекрасно! Значит идем!

      Самуил, Юлиус и Трихтер пошли на студенческий бал, который Трихтер назвал коммершем фуксов.

      VII

      Коммерш фуксов

      Когда открылась дверь просторной залы, Юлиус в первую минуту ничего не мог ни разглядеть, ни расслышать. Дым его ослеплял, а шум голосов оглушал. Впрочем, с каждым входящим сюда происходило то же самое, но потом мало-помалу человек привыкал, приспосабливался и начинал различать фигуры и голоса.

      Тут было множество совсем юных студентов, которые длиной своих бород могли бы поспорить с любым халдейским мудрецом, виднелись усы, которым позавидовала бы плакучая ива. Были тут и костюмы, поражавшие своей причудливостью, иногда бросался в глаза головной убор Фауста, украшенный пером цапли, или какой-нибудь чудовищный галстук, в котором утопала чуть не вся голова, либо золотые цепочки на голой шее. В особенности же много виднелось кружек, размеры которых могли привести в ужас бочку, и трубок, способных испугать печную трубу.

      Дым, вино, оглушительная музыка, беспорядочные взрывы хорового пения, головокружительная пляска, звонкие поцелуи, расточаемые

4

Коммерш – студенческая пирушка в немецких университетах.