Мертвая голова (сборник). Александр Дюма

трубку, пока табак не разгорелся, затем юноша начал равномерно втягивать в себя дым, выходивший голубыми струйками из его ноздрей и рта.

      – Он славно курит, – сказал один из приставов.

      – И кажется большим умельцем, – произнес другой, – посмотрите его свидетельства.

      – Зачем ты прибыл в Париж? – спросил третий.

      – Изучать науку свободы, – ответил Гофман.

      – А еще что? – продолжал спрашивать француз, мало тронутый пафосом этой фразы, вероятно, из-за ее слишком частого употребления.

      – И живопись, – добавил Гофман.

      – А! Ты живописец, вроде Давида?

      – Именно.

      – Ты рисуешь нагими римских патриотов, как он?

      – Нет, я рисую их в одежде, – ответил Гофман.

      – Это не так хорошо.

      – Уж как получается, – невозмутимо произнес юноша.

      – Напиши-ка мой портрет, – попросил один из приставов с благоговением.

      – Охотно.

      Гофман взял головню из камина, потушил ее пылающий конец и на стене, выбеленной известкой, нарисовал одну из самых безобразных рож, которые когда-либо бесчестили столицу просвещенного мира. Меховая шапка с лисьим хвостом, разинутая пасть, густые бакенбарды, коротенькая трубка и выдающийся подбородок с таким редким успехом были выражены в подлиннике, что вся рота потребовала от молодого человека удостоить их такой же чести и запечатлеть их портрет.

      Гофман согласился и изобразил на стене ряд физиономий патриотов, также неплохо удавшихся, но не таких благородных, как горожане «Ночного дозора» Рембрандта.

      Патриоты пришли в хорошее расположение духа и отбросили в сторону свои подозрения: немец был причислен к парижанам. Юноше предложили скрепить дружбу кружкой пива, но он, как человек здравомыслящий, достал бургундское вино, которое было принято этими господами с большим удовольствием.

      Тут один из приставов, должно быть, самый дальновидный, зажав свой толстый крючковатый нос, сказал Гофману, моргая левым глазом:

      – Признайся нам в одном, немец!

      – В чем, мой друг?

      – Назови нам истинную цель своего путешествия.

      – Я уже сказал тебе – политика и живопись.

      – Нет-нет, должно быть еще что-то.

      – Уверяю тебя, это все.

      – Ты ведь понимаешь, мы тебя ни в чем не обвиняем. Ты нам нравишься, и мы будем тебе покровительствовать. Есть два поверенных клуба – кордельеров и якобинцев, я принадлежу к «Братьям и друзьям». Выбери один из этих клубов и засвидетельствуй перед ним свое почтение.

      – Какое почтение? – удивился Гофман.

      – О, не юли, ты должен этим гордиться.

      – Ты заставляешь меня краснеть, объяснись же.

      – Смотри и суди сам, умею ли я угадывать, – сказал патриот.

      И, открыв подорожную Гофмана, он ткнул своим запачканным пальцем в следующие слова: «Гофман, путешественник, прибывший из Мангейма, получил в Страсбурге ящик, помеченный буквами О. Б.».

      – Так и есть, – подтвердил Гофман.

      – Ну