Сальтеадор. Александр Дюма

Комнату заполонили слуги харчевни – переодетые бандиты, в любую минуту готовые прийти на помощь разбойникам с большой дороги. Оттуда доносились крики, угрозы, жалобы и проклятия. Там продолжалась и должна была закончиться ужасная сцена, которую предвидела молодая цыганка, когда советовала путешественникам вернуться обратно.

      Вот что бросилось бы нам в глаза, если бы удалось растолкать расположившуюся в дверях живую баррикаду людей и проникнуть в залу. Дон Иниго, распростертый на полу венты, пытался защищаться бесполезным обломком шпаги, клинок которой, прежде чем сломаться, пронзил двух бандитов. Кровь этих людей запятнала цветочную дорожку. Трое разбойников едва сдерживали старика. Один из них, уперев колено ему в грудь, приставил к его горлу каталонский кинжал. Двое других обыскивали старика – не столько с целью ограбить, сколько для того, чтобы отнять оружие, спрятанное в складках его платья. В двух шагах от дона Иниго, прислонившись к стене, с растрепанными волосами стояла донья Флор. Капюшон ее плаща был изорван, а драгоценные булавки срезаны с платья.

      И все же было очевидно, что с прекрасной путешественницей разбойники обошлись более осторожно, чем со стариком. Как мы уже говорили, донью Флор отличала ослепительная красота, а атаман шайки Сальтеадор – главный герой нашей истории – считался человеком весьма обходительным, что в подобных обстоятельствах было, пожалуй, страшнее ледяной жестокости. Девушка, прислонившаяся аккуратной головой к белой стене, была неописуема хороша: в ее чудных глазах не читались мольба или страх, напротив, они метали из-под длинных ресниц молнии негодования. Ее ослабевшие руки, белоснежные и обнаженные, безвольно повисли. Бандиты, обрывая с рукавов драгоценные застежки, разорвали и рукава, и потому руки казались будто высеченными искусным скульптором на стене. Ни одного слова, ни одной жалобы, ни одного стона не сорвалось с уст девушки с того момента, как ее схватили, – жаловались и стенали двое разбойников, раненных шпагой дона Иниго.

      Несомненно, прекрасная и непорочная донья Флор не думала, что ей удастся избежать смерти. Но даже ввиду этой опасности она считала недостойным благородной испанки жаловаться, стонать и умолять. Уверенные в том, что девушка не сбежит, бандиты, забрав почти все ее драгоценности, образовали вокруг прекрасной путешественницы круг. Они пожирали ее глазами и посмеивались. Это могло бы заставить донью Флор опустить глаза, если бы они, широко раскрытые и обращенные вдаль, не устремлялись сквозь стены, потолок и небесный свод к невидимому Богу – единственному, кого она, как истинная дворянка и христианка, призывала на помощь.

      Быть может, девушка думала также о том красивом кавалере, который целый год с наступлением сумерек бродил под окнами ее комнаты, а ночью заполнял ее балкон лучшими цветами Андалусии. Погруженная в свои мысли, она не замечала всех этих криков, оскорблений и буйства.

      – Презренные! – воскликнул старик. – Убейте, зарежьте меня, но предупреждаю вас: в миле от Альхамы