Белая обитель. Валерий Рыжков

обсуждается на высоком уровне. Вы хорошую рокировку со сценарием провели, так что кроме нас двоих никто и не знает, а уж тем более не догадывается. Зимина давно знаешь?

      – Со студенческих лет, когда-то дружили.

      – А теперь дружбу забудь. – Горячев сделал паузу и усилил голос. – Я твой учитель, ты мой ученик.

      – Хороший ученик никогда не станет выше учителя, – парировал Вечерский.

      – Юмор тут не уместен.

      – Уймусь и образумлюсь. Спасибо за доверие!

      – Уймись, шутник, уймись! Где Зимин? Знаю! – махнул рукой Горячев. – Слабак человек, а на мое место метит, делового врача из себя корчит, – с ненавистью сказал Горячев. – Напишу на него служебную записку, а ты мне поможешь в этом деле. Напишешь от своего имени объяснительную записку, как готовились к кэвээну и хотели сорвать торжественное мероприятие. На этом стою и не соскочу, тем более, что я согласовал с конкретными людьми, они дали согласие. В работе ни родства, ни дружбы. Тебя обходят вниманием, и ты обходи.

      Горячев навалился всем телом на стол и вперил сверлящий взгляд на Вечерского. Тот сидел не шелохнувшись, как шакал перед тигром в клетке.

      – Чтобы возвыситься и получить звание, должность, надо убирать конкурентных деятелей, если нет в нас таланта. Всех фигурантов с шахматной доски, под всех копать компромат, так учили мои учителя. Павлов и Бехтерев два гения, и что, а вот то, что это были и два бунтаря и ни в чем не уступали друг другу. Говорили об одном и том же предмете – о человеческом разуме. Мы не отвергаем их учения, мы продолжатели всего прогрессивного. Но учебник жизни потому и учебник, а не пособие, потому что там не допустимы аксиомы, там могут быть изложены только правила. Их требуется исполнять. И мы по мере возможности их реализуем. У нас нет места под солнцем, но нам и в тени неплохо. Кто был на ком, тот не забудет о том. Закон обратной силы не имеет. Мы переустраиваем систему, мы защищаем устои и исполняем законность миропорядка, и мы не выскочки и не бунтари. Вечерский, к понедельнику жду подробную объяснительную записку, и красок не жалей – бумага стерпит. Я твой творческий потенциал высоко ценю. Свободен.

      Вечерский вышел из кабинета весь взмокший и растерянный. В коридоре и ординаторской никого не было. Он в сумраке комнаты кому-то погрозил кулаком и отрешенно присел на кушетку.

      Горячев уехал на машине по приморскому шоссе в дачный поселок.

      Ранним утром в субботу он проснулся бодрым и вышел из дома, чтобы прогуляться через парк к заливу. В дачном поселке оживилась стройка, где на смену старых домов вырастали особняки. Стучали молотки, надсадно работали бензопилы, и к сосновому воздуху примешивалась взвесь бензиновой гари.

      Горячев увидел перед собой голубой залив. На воде отсвечивало золотой чешуей рябь волн от теплого солнца, как бывает в бабье лето. Он шел по песчаной косе, чьи-то следы остались на песке, оглянулся и увидел свои на песчаной полосе.

      «Завтра дождь смоет все следы», – почему-то подумал Горячев. Он, видя редкую красоту у залива, нисколько не оживился, а наоборот,