Заблуждение. Ka Lip

Тёма с дядей Володей орал во всю силу своих легких:

      Комбат, батяня, батяня, комбат,

      Ты сердце не прятал за спины ребят.

      Летят самолеты и танки горят

      Добьет, е, комбат, е, комбат.

      Сидя и смотря на дорогу, струящуюся под колеса фуры, Харлей сдерживал кипящую в нем злость. В голосе парня он слышал фальшь. Нет, Коля пел хорошо, конечно, не вот тебе исполнитель, но ноты тянул и в музыку попадал. Фальшь был в самом его голосе. Харлей не верил в его искренность. Этот невысокий, худой пацан, с короткой стрижкой темных волос, в дурацкой футболке с Бевис и Баттхедом был явно себе на уме.

      Слушая его ор, Харлею было обидно за отца, искренне поверившего во все это вранье, которое нес мелкий, и еще отец верил в искренность исполнения слов песни, ставшей для него святой. Сколько Харлей переслушал рассказов бати о войне, о пацанах, которых там калечили, убивали. Для бати эта песня была его болью за все, что с ним произошло, за его перевернутую с ног на голову жизнь после возвращения из ада Афгана, за контузию головы, после которой он стал инвалидом, и за разрушенную семью. Ведь мама, не выдержав срывов отца и его запоев, ушла к другому.

      Напевшись, Тёмка опять открыл книжку и углубился в чтение.

      – Сынок, подмени-ка меня, а то рубит что-то после еды, – услышал Тёма голос дяди Володи.

      Он видел, как отец с сыном поменялись местами, не останавливая фуру. Харлей ловко перелез через отца и занял его место. Да и не удивительно с его-то длинными, как у кузнечика, ногами в черных джинсах, ему это не составило труда. Хотя то, что Харлей сильный, несмотря на свою худобу, Тёмка помнил по ноющей боли в боку. Место удара уже расцвело ярким синяком.

      – Коль, давай и с тобой местами поменяемся, полезу посплю, да ты не волнуйся, – залезая на место Тёмы, пояснил дядя Володя, – Харитон с двенадцати лет машину водит. Мы раньше в Кушалино, недалеко от Твери жили, пока мамка от нас не ушла, – помолчав, он продолжил, – Харитон ГАЗ 53 водил и трактор.

      – Правда? – с живостью в голосе спросил Тёма, видя, как эти откровения отца бесят Харлея.

      – А в пятнадцать моторы уже перебирал.

      – Вот это да!

      Харлей сдержался, чтобы с разворота не ударить в лицо парня. Этот наигранный возглас вроде как об интересе к его жизни взбесил его. А ведь отец верит этому «художнику».

      – А как мамка ушла, так мы в Москву вернулись, в квартиру, она у нас на улице Свободы, это на окраине города. Там сейчас и живем втроем с бабой Валей, ей скоро семьдесят, но она – молодец, еще о-го-го.

      – У…

      Не зная, что на это сказать, протянул Тёма, потеряв интерес к обычной жизни, ненужных ему людей, которых он забудет, попав в Москву.

      – Так вы в Москву едите? – все же уточнил он то, что его волновало.

      – Нет, в Тверь груз везём. Поедем через Балашиху, по МКАДу, там на Ленинградку выйдем. Решим, где тебя высадить, не переживай, и как до Москвы добраться подскажу.

      – Я