Жребий изгоев. Всеслав Чародей – 1. Виктор Некрас

грозили вовзят оторвать край от Руси. Судислав чуть улыбнулся, вспоминая заложенный им в Залесье город, и поныне носящий его имя. Там он нарочно вынес княжий двор из Ростова в построенный им Судиславль – не мешать волхвам и делать вид, что их и вовсе нет! Его, князя, дело было – собирать для Киева дань! А не зорить капища, как не по уму расстарался Ярослав!

      И на Белоозере, куда отчим кинул его опять-таки, чтобы создать противовес Ярославу – беспокойный Хромец вдруг оказался в Новгороде во главе немаленькой дружины наёмных варягов и урман. Но на Белоозере он, Судислав сделать почти ничего и не успел – Ярослав начал дело раньше, чем ожидали, отчим странно быстро умер, и началась война, после которой уже поздно было что-то исправлять. Осталось только отстраивать город, что во время его правления увеличился мало не в пять раз, да укреплять княжество.

      Судислав сжал зубы – по-старчески слабо, но всё же почувствовал, как на челюсти вспухают желваки.

      Так в чём же они ошиблись тогда? Судиславу было неясно и до сих пор.

      Только нет уже теперь никого – ни победителя, ни побеждённых. Ни Ярослава, ни Бориса со Святополком, ни Мстислава, ни Брячислава полоцкого.

      Только тени за спиной – глядят, и не поймёшь, то ли осуждают, то ли тоже что-то понять хотят.

      Они-то знают. Да вот только у них уже не спросишь.

      Теперь в живых остался только он, Судислав.

      Чернец опять поморщился – в горле першило и скребло.

      – Колюта!

      Келья отозвалась тишиной.

      – Колюта-а-а, – имя тянулось сквозь зубы вязкой пеленой.

      Чуть скрипнула дверь, и на пороге возник ещё один монах, почти такой же старый, как и сам бывший князь Судислав.

      – Звал ли, господине? – почти утвердительно сказал он.

      – Пить, – прошептал Судислав. Голос вдруг куда-то пропал.

      У самых губ вдруг неведомо откуда оказалась каповая чаша с пряно пахнущим питьём. Глоток сбитня облил старческое тело теплотой, воротил голос и ясность сознания.

      – Спаси бог, Колюта.

      – Сколько раз тебе было говорено, княже, – ворчливо отозвался слуга, ставя пустую чашу в поставец. – Не Колюта я здесь, а Онфим.

      Князь скривил губы.

      – На себя поглядел бы, – бросил он с чуть заметной насмешкой. – Только и слышу – княже да княже.

      Слуга усмехнулся удовлетворённо – если господин язвить начал, стало быть, легче стало былому князю. Нелегко далось Судиславу мало не четвертьвековое заточение в порубе – и видит-то бывший князь плохо, да и здоровье…

      А так-то, по совести, рассудив, достоило бы сейчас Судиславу – Колюта тоже знал тайну рождения своего господина – и великий стол занимать. Старейший русский князь – не шутка.

      Да только про те мечты сегодня забыть впору – братья Ярославичи освободили Судислава из плесковского4 поруба только когда он пообещал им отступиться от прав на великий стол и согласился на пострижение в монахи.

      Забудь про мир,

4

Плесковский – псковский. Плесков – древнерусское название Пскова.