Жребий изгоев. Всеслав Чародей – 1. Виктор Некрас

глаз от благородного оцела и ломающихся на лёзе искр света. – Это меч… из оружейни самого Перуна…

      Волхв метнул на Калину быстрый взгляд, но ничего не сказал, вдвинул меч обратно в ножны и уложил обратно на кожу.

      – Сто лет тому подобный меч носил Святослав Игоревич, Князь-Барс.

      – Это он и есть, – всё так же тихо сказал Калина. – Это необычный меч.

      – Вестимо, – кивнул волхв. Мечи богов простыми не бывают. Тысячи воев пойдут за обладателем этого меча, смерти не страшась, на стрелы и копья, под мечи и топоры. На них обоих, на волхва и воя вдруг снизошло что-то огромное и могучее, словно рядом с ними неслышно возник кто-то громадный, непредставимо сильный и мудрый, смотрел на них, слышал и ждал. А в таком присутствии не принято говорить громко. – Такое оружие сходит на землю редко. Откуда у тебя этот меч?

      – От отца достался, – Калина говорил, с трудом находя верные слова. – А ему – от его отца.

      – А ему?

      – Я не знаю, – Калина вздохнул. – Дед никогда об этом не рассказывал. Тут тайна какая-то. Есть только вот это…

      Сухая тонкопалая рука уронила на холстину перстень. Тонкая серебряная скань, искусно выделанная в виде волчьей головы с малюсенькими осколками рубинов в глазах.

      Славимир слегка побледнел.

      – Вижу я, владыко, тебе перстень этот ведом, – негромко сказал Калина.

      – Да, – глухо произнёс волхв, протянул к перстню руку, но коснуться не решился. – Ведом. Не думал я, что хоть один ещё есть сейчас на земле…

      – Это тоже… память из Святославлих времён.

      – Как звали твоего деда? – внезапно спросил волхв.

      – Некрас Волчар, – не задумываясь и не сомневаясь, ответил Калина. – Он осел в кривской земле восемь десятков лет тому. Такова была воля меча…

      – Воля меча… – задумчиво протянул Славимир, ничуть не удивляясь. Конечно, меч непрост, он почти живой. У него есть своя собственная воля… – Твой дед жив?

      – Нет, – Калина покачал головой. – Он погиб на Судоме.

      Волхв задумчиво покивал.

      – А отец?

      – Он тоже умер. Двадцать лет как.

      Волхв задумался.

      – Наша семья – хранители, – продолжал Калина. – Мы не можем пользоваться мечом сами, мы должны передать этот меч достойному.

      – И… – волхв почувствовал, что задыхается – он вдруг понял.

      – Сегодня ночью мне было видение, – прошептал Калина.

      Горы вздымались к низкому, свинцово-серому небу, упирались в него заснеженными пиками, высились непредставимыми громадами, навевая лёгкий страх и мысли о непредставимом величии.

      В серых тучах мелькнули молнии, прокатился лёгкий рокот. Потянуло грозой – сыростью и огнём.

      В клубящихся тучах проступил чей-то лик – сначала едва различимо, потом всё яснее – чуть прищурясь, на землю, на подножья гор, на оторопелого Калину сурово глядел могучий бритоголовый длинноусый муж.

      – И что