Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин

выходке…

      Сначала он приоткрыл дверь в свою спальню. Комната оказалась пуста, кровать даже не была разобрана. Он приоткрыл дверь в соседнюю спальню. И глазам его предстала неожиданная картина.

      Американец МакКлоуз, по пояс голый, в одних трусах, сидел на кровати и смотрел на него безразличным взором. Синие, сомнамбулические глаза американца смотрели и не видели.

      За правильным, спортивным торсом МакКлоуза виднелась голова Луизы с разбросанными по подушке волосами. Племянница спала в объятиях другого. То есть третьего…

      В следующий миг МакКлоуз просиял странной улыбкой лунатика, и Петр поспешил скрыться за дверью.

      За завтраком – Петр накрыл стол в гостиной с особой тщательностью – американец держал себя, как и накануне, непринужденно. Ничего особенного как будто и не произошло. Петр спрашивал себя, помнит ли тот о его появлении на пороге комнаты? Не была ли забывчивость американца вызвана тем, что все трое накурились перед сном какой-нибудь шмали?

      Луиза за обе щеки уплетала разогретые в духовке круассаны, обильно намазывая их медом. Когда она взяла из корзинки третий круассан, Петр отправился разогреть оставшиеся.

      Робер, принявший душ, но сонный и непричесанный, еще больше поражал своей худобой. Весь в родинках – ими были усыпаны и грудь, и руки, все оголенные части тела, не прикрытые майкой, – он прихлебывал кофе, засматривался на дно чашки, к еде не притрагивался, но с жадностью затягивался сигаретой, и мгновениями казалось – спит сидя…

      На следующий день Петр узнал от Форестье-младшего, что в четверг, за два дня до вечера у соседей, Сильвестры провели вечер с Мартой – вместе ужинали где-то неподалеку от оперы. Вспоминая свой разговор с соседкой в саду после рок-н-ролла, который озадачил его своей неожиданной откровенностью, Петр теперь не знал, как объяснить двусмысленное поведение Сильвестров, не мог не чувствовать себя в нелепом положении, а вместе с тем не мог не испытывать нарастающей неприязни к Марте – неприязни к человеку, с которым прожил больше пяти лет. И как он ни ужасался этому чувству, такое случилось с ним впервые в жизни, он ничего не мог с собой поделать.

      Подыскать для Марты подходящее жилье в черте города оказалось не таким простым делом, как он думал. Все квартиры, осмотренные им в течение недели при содействии агентства, в которое он решил обратиться без Женни Сильвестр, чем-то не устраивали. Лишь одна из квартир, находившаяся неподалеку от парка Монсо, совсем рядом с улицей, где жили Калленборны – две комнаты, кухня, просторная ванная, – отдаленно отвечала тому, что Петр искал, но оказалась немеблированной.

      Петр склонялся к мысли, что более здравым решением было бы предложить Марте денежную помощь для того, чтобы она самостоятельно подыскала себе то, что ей будет по душе, – сверх тех восьми тысяч франков «пособия», которые он намеревался выдавать ей ежемесячно, пока ее жизнь не войдет в привычное русло. И он считал, что это может продлиться не меньше года. Впрочем, он готов был и на большее. Со съемом квартиры возле парка Монсо Петр решил повременить.