Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин

Сильвестра.

      – А Марты не будет, – предупредила Луиза.

      – То есть как… как не будет?! – изумился сосед.

      – Ей пришлось срочно уехать, – сказал Петр с неестественной натуральностью и поймал на себе продолжительный и неодобрительный взгляд племянницы, тот же, что и по дороге с вокзала домой, когда она осведомилась о Марте в первый раз.

      Вряд ли что-то поняв, Сильвестр недовольно повел бровями и направился к дому, чтобы избавиться от ящика с бутылками.

      Уже через несколько минут Луиза и молодые люди чувствовали себя как дома. Сам Петр еще не успел со всеми перездороваться, а американец уже трепал кудри детворе. Две девчушки – обе в светлых платьях – не давали ему прохода, топтались у него в ногах и глазели на него, как туристы смотрят на статую Линкольна. Робер увереннее чувствовал себя в обществе Луизы, преследовал ее как тень и с непогрешимым видом раскланивался с незнакомыми людьми. Многие из гостей обрушивались на Робера с бурными приветствиями и похвалами по поводу его быстрого возмужания, – все, словно сговорившись, принимали его за сына хозяев. Масла в огонь подливала и сама Луиза: чтобы подшутить над наивными гостями, она намеренно выставляла самозванца напоказ. Будучи неробкого десятка, тот нисколько не чувствовал себя оскорбленным.

      В саду стоял гул от голосов. В сдержанный шум многолюдного сборища врывались крики детворы. От веранды, где резвилась группа малышей, раздавались не просто крики, а вопли и визг. Кому-то из взрослых пришлось поспешить туда, чтобы навести порядок.

      С застекленной веранды, распахнутой в сад, доносилась джазовая импровизация со сложным ритмом, спотыкающимся на синкопах, к которому примешивался рассыпчатый звон и хриплые подвывания. Долговязый сын Сильвестров, на которого была возложена музыкальная часть программы, время от времени появлялся на веранде, чтобы запустить новый диск, не то настоящую пластинку, – существенных изменений в музыке от этого не происходило, – и опять летел через газоны помогать матери, увлекал за собой гурьбу детворы, которая казалась всё более неуправляемой, всё более дуревшей от раздолья.

      Из-за дома появлялись новые гости. Шурша ногами по неубранной листве, все несли какие-то пакеты и вели за руки очередной выводок наряженных отпрысков. При входе в сад у всех в лицах сразу же появлялось одинаково недоуменное выражение.

      Женни Сильвестр, от любезностей в ее адрес, расточаемых на каждом шагу, и от непривычки принимать такое количество людей, казалась немного невменяемой. Обмениваясь с гостями торопливыми, мало на что их обязывающими репликами, она давала распоряжения у столов, вновь возвращалась на кухню, в который раз спешила к воротам, стоило спаниелям ринуться за угол дома, сбивая друг друга с ног, навстречу новоприбывшим. Наскочив на Петра, хозяйка поймала его за локоть и стала водить по саду, чтобы самолично познакомить со всеми, кого он видел здесь впервые.

      Покорно пожимая руки незнакомым мужчинам и женщинам, Петр всерьез подыгрывал соседке. Взволнованная хозяйка