Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин

поднялся к гардеробной нише.

* * *

      Вырулив на стоянку, Петр развернул машину капотом к выезду, выключил зажигание и на лестнице, ведущей к клумбе, увидел племянницу.

      Как он и попросил, она дожидалась перед боковым выходом с вокзала, но была не с одним, а, к удивлению, с двумя кавалерами. Двое рослых парней переминались с ноги на ногу пообок от племянницы. Оба испытующе смотрели в сторону его «БМВ».

      Петр подал племяннице знак. Она ответила невнятным, наэлектризованным жестом, но так и не тронулась с места. И он зашагал навстречу, по мере приближения замечая в Луизе какую-то перемену.

      Очередной налет отчуждения бросался в глаза не только из-за неожиданного наряда. На Луизе было летнее бежевое платье с белым воланом, каких она никогда доселе не носила. Не в счет была и ее неожиданная прическа – выгоревшие за лето локоны, обычно собранные в хвост или в подобие пучка, лежали распущенными на плечах. Какая-то новая уверенность в себе и новая решительность появилась в самой манере держать себя, чувствовалась в прямоте взгляда, в самом силуэте.

      Оба парня встретили его застывшими оскалами, какой бывает на лице у людей, которые отдают себе отчет, что их есть за что упрекнуть, но при этом знают, что отдуваться по-настоящему им не придется.

      – Ну вот, знакомьтесь… Это – Пэ.

      На свежем лице племянницы заиграла виноватая улыбка.

      – Меня зовут Пэ, – подтвердил Петр. – Очень приятно.

      Один из парней, в черном блейзере и в джинсах, протянул ему худую пятерню и представился Робером: худощавый, с бледным от переутомления, но правильным, еще юношеским лицом, он был одних лет с Луизой.

      – А я Томас МакКлоуз! – обнажая ряд ровных белых зубов, отрекомендовался другой.

      – Какой еще Клоуз? – осадила племянница. – Тимми!

      Малый в джинсовой куртке и в кепи был рослым, курносым, он выглядел старше племянницы года на четыре. Ясные голубые глаза и что-то нетипично породистое в лице выдавали иностранца. Эффект усиливался за счет короткой стрижки с подбритым затылком. В тот же миг Петр догадался, что это тот самый американец, который, по рассказам Луизы, учился с ней на параллельном факультете.

      – Ну что, в путь-дорогу? – ободряюще предложил Петр.

      Взяв из рук племянницы дамский рюкзачок, он направился к машине. Распахнув дверцы, он предложил рассаживаться, кому где нравится.

      Луиза усадила парней на заднее сиденье, а сама села по привычке впереди.

      Главная улица городка оказалась запружена машинами. Петр повернул на одну из боковых улиц, уводившую вправо, но за первым же перекрестком они попали в еще более медленный поток машин, и он предпочел вернуться назад. А затем, чтобы развеять чем-то гробовое молчание, он включил радио, и тесное пространство машины наполнилось уютной болтовней диктора. Передавали сводку последних известий, погоды на выходные.

      Луиза оживленно разглядывала улицы, провожала взглядом крепость на горе, дома с черепичной кровлей, синеющие по обочинам волны цветущей лаванды и самих прохожих, кто в шортах, кто с рюкзаком. По выезде