Избалованные смертью. Нора Робертс

кивнул Дженкинсон, приканчивая булочку. – Она его, конечно, не впустила – у стриптизерш и то мозгов больше – и быстренько полицию вызвала. А он там орет, в дверь колотит, пучком этим трясет – весь коридор землей закидал. Приезжает патруль, а он взял и в окно сиганул. С четвертого этажа. И букетик свой с собой прихватил.

      Дженкинсон умолк, заказал в автомате кофе с двумя таблетками сахарозаменителя.

      – Но дуракам везет. Внизу какой-то торчок дурь толкал, тот прямо на него и приземлился. Продавец – в лепешку, покупатель его – в реанимации, но козлу этому они падение смягчили.

      Ева покачала головой.

      – Нарочно не придумаешь, – бросила она.

      – Дальше – лучше! – пообещал Дженкинсон, отпив глоток из стаканчика. – Нам-то его еще и ловить. Я вниз по пожарному, Рейнеке – по лестнице. А торчок внизу – в лепешку. Между прочим, то еще зрелище. Короче, Рейнеке выбегает, смотрит: этот тип уже улепетывает. Сунулся в китайскую забегаловку с черного хода, мы – за ним, бежим через кухню, китайцы врассыпную, он на нас кастрюли опрокидывает, жратву ихнюю и черт знает что еще швыряет. Рейнеке поскользнулся на каком-то дерьме, так и загремел. Нет, такое точно не придумаешь!

      Он осклабился, хлебнул еще кофе.

      – В общем, он оттуда вылетает и двигает к ближайшему клубу. А там у входа вышибала… видит, что на него какой-то маньяк несется, весь в крови. Но вышибала – чисто шкаф, козел этот от него просто отскакивает, пролетает метра два и врезается прямиком в меня. Ну, вообще. И вот я там, значит, стою, сам теперь весь в крови перемазан, подбегает Рейнеке, весь не поймешь в чем. А козел этот давай вопить про полицейский беспредел. Я еле сдержался, а то б точно ему там беспредел устроил. Короче, – Дженкинсон перевел дыхание, – мы с ним уже закругляемся.

      «Нью-Йорк, – с нежностью подумала Ева. – Ну и как после этого его не любить?»

      – Отлично сработано. Хотите с Рейнеке отгул?

      – Да ну! Потерпим еще пару часов, потом поспим в комнате отдыха, когда козла этого в оборот пустят. Нет, Даллас, ты зацени масштаб: вся заваруха-то – из-за пары сисек!

      – Да уж, все беды от любви.

      – Точняк.

      Ева пошла дальше через «загон», отвечая кивками на приветы уходящих с ночной смены копов, вошла в свой кабинет, оставив дверь нараспашку. Сержант Монэган, как она и думала, оставил все нетронутым. В комнате все было в точности так, как она три недели назад оставила, только стало чище. Окно сияло, а в воздухе ощущалась приятная свежесть, прямо как в лесах Ирландии, где она еще недавно гуляла.

      Только без трупа.

      Она заказала в автоповаре кофе, с довольным вздохом села за стол и стала просматривать отчеты и записи, сделанные за время ее отсутствия.

      Пока она была в отпуске, отметила Ева, убийцы не отдыхали, но отдел работал четко. Она пролистала закрытые и открытые дела, заявки на отпуск, отчеты по сверхурочным, по расходам и учету личного времени.

      Из коридора послышался приглушенный топот летних, на воздушной подошве, ботинок Пибоди, и Ева подняла