Избалованные смертью. Нора Робертс

ничего говорить, спрашивать, предоставив ему самому все сформулировать.

      – В машине они опять поссорились, – продолжил он, – и она ему сказала, что с нее хватит, чтобы он ее высадил или отвез обратно домой. На вечеринке они оба выпивали, так что это, наверно, подлило масла в огонь. Он говорит, что остановил машину, они еще друг на друга поорали. Слово за слово, дошло до рукоприкладства. Он ей пощечину, она его – ногтями. Тут он, говорит, просто обезумел, полез на нее с кулаками, она давай орать, брыкаться. Он говорит, что не помнит, как ее за горло схватил… Может, и правда. Пришел в себя, а она уже мертвая.

      Лири покачал головой, словно силясь понять, как такое может произойти, поерзал на стуле и, ссутулив плечи, уставился на свою чашку.

      – Рассказал, что пробовал ее привести в чувство, потом просто какое-то время ездил по округе, пытался в себя прийти. Остановился тут на опушке, вытащил ее… Знаете, когда они его взяли, ее левая туфля у него до сих пор в машине валялась. Сказал, что положил там ее тело, помолился над ней и ушел. Сказал, что ему очень жаль, – добавил Лири с ноткой жесткости, и Ева поняла, что за этот день он подрастерял свою детскую наивность. – Несколько раз это повторил, будто подумал, что с него теперь взятки гладки. Ему очень жаль, что он задушил девушку за то, что он ей немил. Ушлепок чертов.

      Лири спохватился и слегка покраснел.

      – Ой, простите!

      – Я бы сказала, довольно меткое определение, – успокоила его Ева, а про себя подумала: «Ушлепок… Надо запомнить». – Ты все правильно сделал.

      – В таком случае спасибо вашей науке, – поблагодарил он и посмотрел ей прямо в глаза. – Хуже всего было стоять перед ее матерью и говорить, как вы мне велели. Смотреть, как у нее сердце разрывается. Знать, что пусть даже виноват другой, боль ей сейчас причиняешь именно ты.

      – Но ты помог найти убийцу ее дочери. Ты сделал свою работу – это все, что ты мог для них сделать.

      – Да. Что ж, я был бы рад никогда больше не разбивать сердце ничьим матерям. Но вот от всего остального…

      – От всего остального тебе стало легче, – закончила за него Ева.

      – Точно. А вы сами, когда убийцу находите, и теперь то же самое чувствуете?

      – Если б не чувствовала, не уверена, что смогла бы взглянуть в глаза еще одной матери.

      Лири посидел какое-то время, ничего не говоря и только кивая собственным мыслям.

      – Ну что ж, тогда порядок. – Он поднялся, протянул Еве руку. – Спасибо вам за помощь.

      – Всегда пожалуйста, – ответила она, пожимая руку Лири.

      – Если вы не против, я просто выйду с заднего хода, чтоб никого тут больше не беспокоить. Пожелайте им от меня доброй ночи.

      – Сделаю.

      – Здорово было с вами познакомиться, лейтенант, даже несмотря на обстоятельства.

      Он вышел, и Ева отставила кружку. Чай пить ей совершенно не хотелось. Как и Лири, она посидела какое-то время молча, затем рывком поднялась на ноги и пошла к семье. Музыка стихла.

      Она подошла к Шону, подождала, пока тот встанет, и сказала:

      – Значит, так: его имя – Кевин Донахью.