Полоса отчуждения. Евгений Кулькин

звуки иногда издает засорившийся водослив.

      Но жена почему-то выглядела чуть подраздавленной.

      Таковой она была все три дня, пока Топчий еще был жив.

      Всплакнув только, когда сообщили, что он умер.

      А потом взвеселела.

      Правда, не очень уж роскошно.

      Но вполне заметно. Если попристальней приглядеться.

      Ревновал ли Максим жену к прошлому, трудно сказать.

      Но что-то где-то в подреберье саднило.

      Причем вперемешку, то под правым, то под левым.

      Он даже хотел пойти в больницу.

      Рассоветовал Федор. «Это ты желчь в себе поскопил, – сказал он. – Я это все водкой выгоняю. А у тебя никакой отдушины».

      Размышляя об этом, Максим еще все стоял на вокзале.

      До «Интуриста» была минута езды.

      И Подруга Жены съела ее своим нетерпением.

      – Ну сколько тебя можно ждать? – спросила она по мобильнику, наверняка зная, где он находится в данную минуту.

      Но – откуда?

      И он вспомнил, что чуть раньше ему звонила жена.

      Почему-то Максим думал, что Подруга Жены будет с мужем.

      Но она встретила его одна.

      – Куда тебя везти? – спросил он.

      – Не меня, а нас, – едко, как получается только у нее, ответила она.

      А чуть поразмыслив, повелела:

      – Гони на Горную Поляну.

      – А что ты там забыла? – поинтересовался Максим.

      – Тебя! – опять дерзковато ответила она.

      – Но я – вот он, – буркнул он.

      – Ну тут ты ничейный.

      – А там чей же буду?

      – Мой!

      Это был почти вопль.

      – Ты что, – вопросил он, – закуешь меня в кандалы или посадишь в клетку?

      – И то и другое. – И вдруг капризно взвизгнула: – Ну что ты тянешься?

      Он прибавил газу.

      И тут впереди вывернулся гаишник и жезлом указал на обочину.

      Представился.

      – Ваши документы, – сказал.

      – А что мы такое сделали? – вопросила она.

      – Нарушили скоростной режим, – ответил милиционер.

      – Это я его попросила ехать быстрее, – произнесла она. – У меня умирает муж. Живым застать бы.

      Гаишник малость помялся, но документы вернул. И поназидал:

      – Но особенно не шустрите, ведь дорога-то мокрая. А то и вас спасать придется.

      – Зачем ты так врала? – спросил Максим. – Уж лучше бы штраф заплатили.

      – Я не хочу портить себе праздник.

      – Какой? – понаивничал он.

      – День обладания тобой. Или тебя, как правильно?

      – А ты уверена… – начал он.

      – Даже более того. – И вдруг подозрительно вперила в него взор. – Или ты импотент?

      – Нет, но у меня просто есть жена.

      – Жена – объелась пшена! – огрызнулась она. – Ты к ней прикипел, как к самовару стол. Когда ты ее последний раз трахал?

      Он пустил себя по кочкам воспоминаний. Это были не кочки, а ухабы.

      – Что, не помнишь? – ядовито спросила она. – Ведь вы живете, как два грека на вокзале, что по одному билету едут в разные стороны.

      Через