Мания. 2. Мафия. Евгений Кулькин

возликует тот, кто это делает впервые! – вскричал Триголос и пододвинул к Оксане сперва рюмку с коньяком, а потом и чашку с икрой.

      Она заплетающимися губами прошлась по краю громадной, почти с целый половник, ложки и спросила:

      – И вы так питаетесь каждый день?

      – Ага! – сказал Веденей. – Потому перед вами сплошь многоженцы. Лабух, – дай Бог памяти, – кажется, двенадцать жен имел. Витька, – ткнул он ножом, который держал в руках, – десять баб пережил.

      – А вы? – спросила она.

      – А я – холостой, как патрон, из которого забыли выстрелить в одна тысяча девятьсот четырнадцатом году.

      – А почему? – прорвалась, наконец, в ней деревенская наивность.

      – Потому что не ем икру.

      – Совсем?

      – Конечно!

      – И только из-за того, что боитесь кому-то сделать больно?

      – Вот именно!

      Первую пили стоя, потому как этот тост был за Оксану.

      После третьей незаметно для Оксаны куда-то исчезли все три Ивана. Потом, кажется осилив пятую, убрел в неизвестном направлении Витька, наверное радуясь, что последний золотой зуб его все еще жив и есть возможность пьяно посверкивать фиксой перед какой-нибудь молодкой.

      Потом «отвалил» и лабух, и Оксана вдруг воскликнула:

      – А куда же все подевались?

      – Частично слиняли, – пьяно начал Триголос, – а частично испарились.

      – А певец почему ничего нам не исполнил? – вспомнила она про Витьку.

      – Да я же говорил, зубы ему мешают.

      – Странно! – задумчиво произнесла она и вдруг предложила: – А вам надо немедленно жениться.

      – Зачем? Чтобы начать есть икру?

      – Нет, чтобы сделать еще одну женщину на земле счастливой.

      – Так неужели в моем исполнении это возможно?

      – Конечно, – просто ответила она. – Вот мой муж говорит: «Убил бы тебя, да подумаю, что другая будет не лучше, руки опускаются».

      – Так вы замужем? – обреченно вырвалось у него.

      – Конечно.

      – Ну…

      Она, как ей показалось, догадалась, что он собирается спросить.

      – Он у меня подполковник милиции. Работает в МУРе.

      У Триголоса остановилось дыхание.

      2

      Сад был наполнен особой, тронутой знобкой заповедностью тихостью. В ветвях деревьев копошливо возились какие-то птички. Как бы отделившая себя от сада, где-то вдали от него, даже, кажется, в поле, куковала кукушка.

      Подпрыгивающей походкой пересек сад Филька-дурачок. Вися хвостом, пролетела сорока.

      Чемоданов пришел в этот сад не затем, чтобы послушать кукушку или поглядеть, как летает сорока. Тут он должен был встретиться с одним шалопутом, с которым никто его не должен видеть.

      Нет, тайн от пахана у него не было, но всем прочим не надо знать, что у него есть и такая связь.

      А на встречу с ним должен был прийти капитан милиции.

      В гущине соседней яблони взрыднула иволга. Подала голос, но не показалась. И Максиму вдруг подумалось, что, может, мент тоже так