Между ветром и песком. Ольга Антер

чужачка уже сложила две книры с тремя и скептически приподняла искривленную шрамом бровь.

      – Так вот, как я и сказал, всего этого там не было, – продолжил Шуким, с удовольствием наблюдая, как вытягивается светлокожая мордашка. – Молодой тоо, знаешь ли, не грузовой ящер. Пройдя по горной тропинке, он принес с собой лишь одну книру и немного еды, справедливо рассудив, что старику многого не надо, да и золотом он не наестся.

      Окинув взором две подсохшие буханки хлеба, горсть фруктов и кувшин забродившего вина, отшельник незаметно усмехнулся в бороду.

      – Говори, сын мой.

      – Как стать хорошим тоо? – спросил гость со всем нетерпением юности, забыв и о приветствии, и о почтении, и вообще обо всем, что отличает мудреца от глупого ребенка. – Лучше всех!

      Но отшельник за долгие годы жизни отрастил не одну лишь бороду, но и воистину нечеловеческое смирение.

      – Вставай рано, сын мой. Начинай путь в первых лучах солнца, поблагодарив Харру за новый день.

      – Ага, спасибо!

      Вскочив, молодой тоо небрежно поклонился и выскочил из хижины – он хотел вернуться домой до сумерек.

      – И дверь закрой, дует! – крикнул ему вслед отшельник.

      Гость то ли не услышал его, то от не захотел услышать, так что пришлось старику самому подниматься. Заодно и вина налил.

      Арахи дружно рассмеялись, а Шуким прервался и многозначительно посмотрел на сидящую рядом Дафу. Та моментально выхватила откуда-то из-за спины пузатый кувшин, налила до краев в большую чашу и пригубила первой.

      Аори невольно улыбнулась, представив, как бы отреагировал тот же Реодор, вздумай официанты хлебать из его бокала. Король бы скорее предпочел, чтоб его отравили.

      Но для тоо караван – семья, а не прислуга. Арахи сидят, сгорбившись на жестких циновках, черные от усталости, от пыли и от природы, с глубокими тенями под горящими умом глазами. Вроде бы открытые, общительные, но никогда не скажут всей правды, заплетут тебя словами так, что и забудешь, с чем пришла. Разве что Дафа процеживает слова сквозь сито ненависти, и они становятся искренними против ее воли.

      Все, все, как один, арахи учатся у своего тоо. Не стремясь к совершенству, но пытаясь успеть как можно больше, объять пустыни своих жизней, понять, как проложить в них путь.

      Напившись, Шуким пустил чашу по кругу. Каждый из караванщиков делал глоток и передавал дальше. Не обошли и чужачку – арах с улыбкой протянул посудину. И, стоило принять, тут же отвернулся к соседу, обсуждая услышанное.

      Сухое, маслянистое вино горчило.

      Когда опустевшая чаша вернулась к Дафе, Шуким поерзал, устраивая скрещенные ноги поудобнее, и продолжил.

      – Добравшись домой, молодой тоо как следует отдохнул, собрал караван и спустя три дня пустился в путь еще до восхода. Шел караван, шел, да и заплутал. А как выплутал и дошел, так уже все лучшие товары раскупили, и не было для тоо хороших сделок. Покрутившись по базару, так он ничего и не надумал, и вернулся домой без прибыли.

      Поразмыслив, спустя несколько