Перо из крыла Ангела. Тайны творчества. Любовь Сушко

мимо тела расстрелянного офицера, распростертого на дороге, ему захотелось только одного, с Елизаветой или без нее вернуться на небеса в их тихий домик.

      Рыжий тут же возник перед ним:

      – Я поведу тебя к ней, – заявил он, – нет ничего проще.

      И Гений облегченно вздохнул, понимая, что среди этих чужих, есть хоть один свой, любимый, близкий.

      Они оказались в Московском университете – странно, никогда прежде он там не бывал, уселись в какой-то аудитории в самом верхнем ряду и слушали эту рыжеволосую ведьму….

      Вернее, слушал Рыжий, там речь как раз шла о восточных бесах, о зеркалах, о свидании, когда она решила, что он хочет пригласить ее на ночь к профессору.

      Студенты были включены в лекцию, шутили, переспрашивали, цитировали. Но Гений ничего этого не слышал, в восторг его привело то, что она была так близко.

      А потом Елизавета заметила их и оборвала свой страстный рассказ.

      И сотня голов повернулась туда, где они сидели, и все замерли, даже затаили дыхание.

      – Артисты, а как здорово, если бы пожаловал сам Гений, – только и произнес кто-то.

      Рыжий перевел дыхание – спасибо, театру и кино, как бы он выкрутился, даже сам не представлял… Недоверчивые, они даже и не представляют, что были рядом с Гением..

      №№№№№№№№

      Свидание Гения и Елизаветы было в старом кафе на набережной.

      Столик в углу, где их никто бы не узнал, никто не смог бы помешать, он волновался так, словно делал ей предложение, и они были едва знакомы.

      Царица улыбнулась:

      – Я не смогу уйти, они так любят и тебя и наш роман, кто же им еще расскажет обо всем…

      – Но я не смогу жить без тебя

      – Тогда оставайся.

      – Не могу, я уже так привык работать в тишине и покое, а здесь на улицах расстреливают боевых офицеров…

      – Но это не так страшно, дорогой, как то уныние и тишина, которая сводит с ума любого.

      – Я знал, что творение отомстит за предательство, а месть, как говорит Темный, это закуска, которую подают холодной.

      А потом зазвучал вальс, белый вальс и Елизавета пригласила Гения.

      Они кружились в полутемном зале, и кажется, готовы были улететь куда-то в просторы. И все, кто были в старом кафе, повернулись, чтобы полюбоваться этой прекрасной парой.

      – Сейчас никто так не танцует, – говорила какая-то старушка, которая боялась признаться своему спутнику, что она видела Гения и императрицу, это были они, хотя этого не может быть, но ведь было… Они вернулись в этом мир вместе, они танцевали рядом, и они наконец-то были счастливы.

      В печали бытия есть странная примета:

      Сближение на миг, разлука на века.

      И этот свет во мгле, и бденье до рассвета,

      Когда уже беседа наивна и легка.

      И больше страсти бред не виснет в полумраке,

      Когда обиды свет не может не терзать.

      В такие вот часы написаны все драмы.

      Но мы, не веря им, врываемся опять,

      В какие-то