Убийство в Орсивале. Эмиль Габорио

пошел было, но Лекок его вернул.

      – Загляни-ка в шкаф. Столько ли там пустых бутылок, сколько ты туда ставил?

      Слуга повиновался, открыл шкаф и воскликнул:

      – Вот так штука! Там нет ни одной!

      – Превосходно! – ответил Лекок. – На этот раз проваливай так, чтобы засверкали пятки.

      Как только лакей затворил за собою дверь, сыщик спросил:

      – Ну-с, господин мировой судья, что вы думаете об этом?

      – Вы правы, господин Лекок.

      Сыщик понюхал поочередно каждый стакан и каждую бутылку.

      – Ну конечно! – воскликнул он. – Новое доказательство моих предположений!

      – Что еще? – спросил мировой судья.

      – На дне стаканов – не вино. Из всех бутылок, вынутых из шкафа, только в одной и была жидкость, а именно – уксус. Из нее-то убийцы и разлили жидкость по стаканам.

      И, подставив к носу судьи стакан, он спросил:

      – Чем пахнет?

      Нечего было и разговаривать, так как уксус был крепкий, и не оставалось более никаких сомнений в том, что убийцы имели намерение сбить следствие с толку. Их замыслы оказались шиты белыми нитками, и, как сказал некий знаменитый сыщик, каждая половица жгла убийцам подошвы.

      – Осмотрим остальное! – сказал Лекок, и они вышли в сад.

      В саду все оказалось в порядке.

      – Вот, господин Лекок, – обратился к нему старик судья, когда они проходили по аллее, полукругом спускавшейся к Сене. – Вот здесь, на этом самом месте, прямо на траве, была найдена туфля бедного графа. А вон там, за этой клумбой герани, нашли его платок.

      Они подошли к берегу реки и с большой предосторожностью подняли доски, положенные мэром, чтобы оградить следы.

      – Мы предполагаем, – сказал отец Планта, – что графиня искала спасения, добежала до этого места, но здесь ее поймали и добили одним ударом.

      – Из всего того, что нами уже установлено, – возразил на это Лекок, – следует, что графиня не могла убежать. Ее принесли сюда уже мертвую, иначе логика не была бы логикой. Тем не менее посмотрим.

      И он снова опустился на колени, как в доме, и стал еще тщательнее изучать песок на аллее, стоячую воду и водоросли. А затем отошел немного назад, поднял камень и бросил его, чтобы увидеть, какой эффект это произведет в тине.

      Потом он возвратился к крыльцу дома и уже оттуда направился к вербам прямо по траве, где еще свежи были следы от чего-то тяжелого, что волокли по ней сегодня утром.

      – Наши предположения верны! – воскликнул он. – По траве волокли именно графиню.

      – Вы уверены в этом? – спросил отец Планта.

      – В этом не может быть никаких сомнений, – ответил сыщик, весело улыбаясь. – Но так как ум – хорошо, а два – лучше, то я попрошу вас выслушать меня, а потом высказать и свое мнение. Нет, господин судья, нет! Госпожа Треморель не убегала вовсе. Убитая здесь, она упала бы со страшной силой; следовательно, ее тяжесть заставила бы воду забрызгать большое пространство, да и не только воду, а еще и тину, и мы нашли бы тогда несколько брызг.

      – Но вы забыли про солнце, а ведь с утра прошло уже много времени.

      – Солнце испарило бы воду, но сухие