Кощеева дочка и бабушкина внучка. Елена Арифуллина

посидит. Если кто недобрый вдруг забредёт, так он сразу учует – правда, Снежок?

      – Ладно уж, – подытожил Илья. – Слово хозяйки – закон. Оставайся.

      Снежок благодарно постучал хвостом по полу и улёгся у двери.

      – Ох, забыл! Сходи, принеси – там в сенях оставил. Живо, одна лапа здесь, другая там!

      Белый пёс исчез за дверью и вскоре появился со старой клеёнчатой сумкой в зубах.

      – Молодец, умница! – Илья вынул из сумки огромную банку с мёдом. – Вот, гостинца привёз. Свежий, майский. Угощайтесь на доброе здоровье.

      – Спасибо, Илюша, – расцвела улыбкой бабушка. – Как раз вовремя.

      Мёд тут же оказался на столе: в расписной глиняной плошке и маленьких тарелочках, которые здесь назывались странным словом «розетки». Лялька уже запустила туда ложку.

      – Ешьте, девоньки! Майский мёд от ста болезней лечит!

      – Спасибо! – пробормотала Варя. – А вот это что такое?

      – Соты! Не видала никогда, что ли? Вот так: на кусочки и в рот…

      Есть соты оказалось очень интересно. Пирог с яблоками получился отличный. Варя наворачивала за обе щеки и краем уха слушала, о чём говорят взрослые.

      – Как там на речке, Илюша? Спокойно?

      – Когда как. Алёша приглядит и за мостом, и за пчёлками. Я ненадолго сюда. На пару дней, да и обратно. А пироги у тебя на славу!

      – Это мне Варя помогала!

      – Вся в тебя девчонка!

      – Думаешь? А мне иначе кажется. Ты на малую посмотри как следует. И глаза вроде мои…

      Варя взглянула на сестру. Лялька как Лялька. Уже успела перемазаться в варенье…

      – А остальные наши где, Василисушка?

      – Разъехались. Марья на соревнованиях. Финист на съёмках… Потом расскажу.

      Финист? Что-то такое Варя слышала. Давно… А сейчас ничего не вспоминалось. После трёх огромных ломтей пирога тянуло в сон, голова делалась тяжелее и тяжелее.

      – А что, может, споём, хозяйка? А?

      – И споём, и спляшем! – Бабушка выскочила из-за стола, притопнула и подбоченилась.

      Илья развернулся вместе со стулом, встал по-медвежьи, слегка сутулясь. И вдруг выбил каблуками такую дробь, что в кухне словно огонь вспыхнул.

      Вечер кипит, как чайник, наполняется радостью до краёв, словно расписная плошка – мёдом.

      – Ой, товарищи, держите вы меня! – звонко выводит бабушка.

      – Я от радости займусь, как от огня! – гремит бас Ильи.

      – Не осиною в сыром бору…

      – А соломою да на ветру! Эх-х-х-х!

      Лялька радостно визжит и барабанит по столу, перекликаясь с бабушкиными каблучками.

      Илья охлопывает себя по груди, по плечам – так, что рук почти не видно, – и выстукивает ногами такое, что невозможно удержаться на месте.

      Бабушка с Ильёй сидят обнявшись, подперев головы, и поют. Вернее, поёт бабушка, Илья только гудит, не открывая рта, – словно ветер над степью ревёт, а ей ни конца, ни краю… Цокают в песне копыта, свистят стрелы, кличет неведомо кого Див[1] – так, что сердце замирает.

      – Смотри, Васили сушка, дитё уже спит.

      «Ничего

1

Див — сверхъестественное существо из древней славянской мифологии.