Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел. Татьяна Николаевна Зубачева

побежал. Мы с Леоном всё сделали… бельё нашли, застелили.

      – Где их устроили?

      – В одиннадцатой камере, – ответил Эд.

      – Комнате, – поправил его Крис. – Не привыкнешь всё, что ли? В комнатах живём.

      – А работаем в палатах и зале, – рассмеялся Андрей. – И в кабинетах убираемся.

      – Замололи, – фыркнул Эд. – Ну и что, главное, что поняли, – и усмехнулся. – Стар я переучиваться.

      Все рассмеялись. Улыбнулся и Аристов, возвращаясь к ненавистной, но обязательной писанине. Эд – самый старший. Ему уже двадцать четыре, и он любит изображать этакого патриарха, смехом прикрывая свой страх перед роковой цифрой в двадцать пять лет. Да, старше Эда были только те двое, но их не удалось вывести из депрессии. Ещё зимой. А по госпитальному стажу старше всех Крис. Его привезли одним из первых, вытащив из развалин Паласа, уже горящим. Крис горел тяжело, до самого конца января, от депрессии начал отходить в марте. Пока горел, приходя в сознание, кричал, чтобы пристрелили. Не просил, не умолял, как другие, требовал. Пытался драться, бить врачей и сестёр, надеясь, что за сопротивление его убьют. Если бы не Тётя Паша, насильно кормившая его в депрессию… А Андрей только плакал и просил не трогать его, ему и так больно. В начале февраля солдаты отбили его у банды подонков, что таскали парня за собой, развлекаясь издевательствами над безответным рабом. Андрей тогда судорожно цеплялся за сержанта, просил не отдавать врачам, оставить своим рабом. Он и имя себе потом взял как у сержанта, что первый накормил его и не бил, и ничего за еду не потребовал.

      Аристов дописал и захлопнул папку.

      – Всё? – улыбнулся Андрей.

      – Всё, – кивнул Аристов. – На сегодня. Ну, выкладывайте. Я же вижу.

      – Доктор Юра, ты видишь и когда не смотришь? – прищурился Эд.

      – Вижу, – улыбался Аристов.

      – Они, ну, эти трое, – начал Эд, – интересные вещи говорят. Врут, конечно.

      – Привирают, – поправил Крис.

      – Ну да. Это уж, как всегда. Но что-то же и правда? А чему верить?

      – Ну вот. Они говорят, что сами горели, – вступил Андрей. – Никто не помогал. Ну, положим, может. Хоть и трудно поверить, но… ладно. Но чтоб из чёрного тумана самим вылезти…

      – Или треплют, что пастухами были, – заговорил Эд. – Это что ж, не болит у них, что ли? Или вот, скажем…

      – Ладно, – перебил Крис. – Горячка, чёрный туман… это всё пустяки. Горим по-разному все. Ты о главном не спрашиваешь. Доктор Юра, сколько нам остаётся? Сколько после горячки и чёрного тумана прожить можно?

      «Опять этот разговор», – досадливо подумал Аристов. Но для парней действительно это – самое главное. Как и для любого человека. Сколько ты ещё проживёшь? Про себя бы самого узнать…

      – Не знаю, парни. Мы же говорили об этом.

      – Да, – Крис обвёл их блестящими глазами. – Что больше года не проживёшь, мы знаем. Это нам всем ещё когда объяснили, – Андрей и Эд кивнули. – А вот они говорят, что знают парня, который пять лет назад перегорел, сам. Да ещё в горячку и в чёрный туман работал, скотником