Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел. Татьяна Николаевна Зубачева

ни о чём не спрашивая, и только лицо у него потемнело, да сошлись на переносице брови. А когда она закончила, тихо сказал:

      – Вот, значит, как они думали. Ну… ну… – он сдержал себя, не выругался вслух. – Не повезло парню.

      – Почему, Эркин? Он же… остался жив. Остальных забили.

      – Никто не знает, что русские делают с нами, Женя. Говорят… analysis, – сказал он по-английски. – Это – хуже смерти. Это очень… долгая смерть, Женя.

      Она смотрела на него расширенными глазами, и он заставил себя улыбнуться.

      – Я испортил вечер, Женя, так?

      Она молча покачала головой. Эркин встал и поднял её, прижал к себе.

      – Я здесь, Женя, я живой.

      Она, всхлипнув, обняла его.

      – Я здесь, – повторил он.

      – Я боялась за тебя, – всхлипывала Женя. – Так боялась.

      Эркин молча прижимал её к себе, покачивал, пока она не успокоилась, и тогда поцеловал. В глаза, щёки, углы рта, снова в щёки. И наконец её губы ответили ему, а глаза заблестели.

      – Завтра рано вставать, ничего?

      – Ничего, – улыбнулся он. – Лампу гасить?

      – Нет, я ещё не видела тебя толком.

      – И я тебя, – тихо засмеялся он. – А мне можно посмотреть?

      – Тебе всё можно, – так же засмеялась Женя.

      Эркин медленно, ощупывая, оглаживая взглядом и ладонями, раздел её.

      – Вот так, да? Хорошо?

      – Ага, – вздохнула Женя. – А я тебя давай. Тебе приятно?

      – Очень.

      Раздевать она не умела, но её прикосновения были настолько приятны, что он не помогал ей, тянул время. Только с завязкой на штанах чуть-чуть помог, а то бы она намертво затянула узел.

      Женя, отступив на шаг, так откровенно любовалась им, что Эркин улыбнулся и, хвастаясь, заиграл мускулами.

      – Была бы музыка, станцевал бы для тебя.

      Женя засмеялась и обняла его.

      – А ты как выше стал.

      Он приподнял её и посадил на себя.

      – Теперь ты выше.

      – Ой, тебе же тяжело.

      – Да не в жисть!

      Ему и в самом деле не тяжело. Нет, конечно, Женя при всей своей худобе и хрупкости что-то весила, да и хрупкая она только по сравнению с ним самим, но её веса он не ощущал. Эркин тёрся лицом о её грудь, трогал губами и языком соски. Почувствовав, что она дрожит, донёс до кровати и, прижимая по-прежнему к себе, стал одной рукой отворачивать ковёр. Но Женя вдруг напряглась, пытаясь отстраниться.

      – Тебе неудобно?

      – Нет, тебе, не обижайся, – ответила Женя. – Пусти, я помогу.

      Она высвободилась, успев поцеловать его в щёку, и очень быстро и ловко разобрала постель.

      – Ну вот, – Женя нырнула под одеяло, прижалась к стене, освобождая ему место. – Иди сюда, Эркин.

      – Тогда я лампу погашу, – он совсем тихо засмеялся. – Под одеялом свет не нужен, так?

      – Ага, – она охотно поддержала шутку. – Там не смотреть надо.

      Эркин подошёл к столу и погасил лампу. Вернулся к кровати и сразу наткнулся на руки Жени.

      – Ну, где же ты?

      – Здесь, я здесь, Женя.

      Он лёг рядом с ней, и она всё поправляла одеяло, укрывая