Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел. Татьяна Николаевна Зубачева

и куклами. «Конечно, – подумала Женя – всерьёз всему этому учиться она ещё мала, на вырост куплено, но всё равно… Потрясающая вещь! Какой же молодец Эркин». Она быстро сложила бельё в шкаф на полку, где держала чистое, но не глаженное, и открыла другую створку. Что надеть? Сегодня солнце, но летней жары уже нет. Летнее платье и жакетик от костюма? Будет в самый раз. А туфли… ну, выбора нет, у неё одна пара на все случаи жизни. Туфли, что ли, себе купить? Ну, ладно, посмотрим. Алисе… платьице и кофточку. Женя закрыла створку и вернулась к полкам. Себе чулки, Алисе… гольфы, бельё, вот теперь всё готово.

      – Алиса, давай собираться. Гулять пойдём.

      Алиса в общем радостно, но без обычного восторга оторвалась от игры.

      – Баульчик закрой и убери. Вот так. Умница.

      Женя одела Алису, расплела ей косички, расчесала волосы и собрала их в украшенный бантом хвостик повыше затылка.

      – Теперь посиди спокойно, пока я оденусь.

      – Ага, – согласилась Алиса.

      Женя быстро переоделась, заново уложила волосы, достала свои нарядные маленькие серёжки с искристыми стёклышками. Вот так. Теперь ещё деньги. А возьмёт она… сотню, нет, даже две. Гулять – так гулять! Конечно, в кондитерскую к мисс Милли и мисс Лилли, она всегда открыта, и… все магазины в воскресенье закрыты, только их кондитерская и… правильно! «Аппетит» старого Бакстона. Вот у кого «вкусненькое» мелкой фасовки и уже нарезанное. Как раз для воскресного ужина, к обеду Эркин вряд ли вернётся.

      – Всё, пошли.

      Они спустились во двор и вышли на улицу, запирая за собой все двери. Солнечный, но не жаркий и не ветреный день. Осень? Ну и пусть осень. Эркин уже вернулся, теперь – Женя улыбнулась – пусть приходит осень и жухнет трава.

      На улице Алиса забыла про баульчик. Тем более, что она вспомнила брошенные мимоходом мамины слова про покупку «вкусненького». Посещением кондитерской баловали её нечасто, хотя сам по себе визит был для Алисы бременем. Приходилось изображать хорошую девочку, не болтать, не лезть и вообще… ничего интересного не делать, но зато там её угощали, и дома потом пили чай с, ну, необыкновенной вкуснятиной. И на Мейн-стрит обязательно ходили смотреть на игрушки, и мама никогда не торопила её, обсуждая с ней каждую куклу и каждую игрушку. Нет, такая прогулка заслуживает самого полного внимания.

      К кабачку Гундосого подтягивались люди: вожаки ватаг, работяги, неизбежные шакалы. Правда, шакалы держались поодаль. Уж больно серьёзные люди собрались. Полезешь не вовремя – схлопочешь по уху, а руки тут тяжёлые и умелые. Собирались те, кто с декабря сами упрямо пробивались к жизни. Старые обитатели Цветного, что и тогда рабами не были, держались отдельно. Нет, ни явных ссор, ни серьёзных драк, но бывшие рабы водили свои компании, а и раньше свободные – свои. Так уж повелось.

      По рукам ходили три бутылки: Андрея, Эркина и Гундосого, – и с десяток сигарет. На столе нарезанные толстыми ломтями две буханки тёмного хлеба и несколько вяленых рыбин. Немного на такую ораву? Так не пожрать, а поговорить собрались.

      – Вон ты послушай, каково парням пришлось.

      – Как