.

нет, – Эркин усмехнулся. – Он сюда приходил. Я лучину щепал и видел, как он по домам ходил. Ну и… послушал немного.

      – А к тебе не подходил, значит?

      Эркин долго зло молчит и наконец выпаливает длинное замысловатое ругательство. Андрей понимающе кивает. Значит, нельзя Эркину об этом говорить. Видно… как ему самому про отца. Ладно. Но кое-что всё-таки надо обговорить.

      – В церковь звал?

      – Велел ходить, – поправил Эркин, с ходу поняв Андрея. – Придётся идти. Если он так залавливать по домам начнёт… хреново.

      – Придётся, – кивает Андрей. – Ну, что, давай в топоры?

      – Давай, – Эркин прислоняет пилу к козлам.

      Здесь уже не поговоришь. Только если в полный голос. Но об этом вслух нельзя…

      …Он щепал лучину, сидя на пороге сарая, когда на его руки упала тень. Поднял голову и увидел. Нет, он уже видел раньше этого долговязого беляка в странной одежде, но никак не ждал, что тот подойдёт к нему.

      – Ты здесь живёшь?

      Он привычно встал, опустив голову и разглядывая свои кроссовки и ярко начищенные ботинки беляка. Не знаешь, как отвечать – молчи. Обзовут скотиной, тупарём, даже ударят, но отстанут.

      – Подними голову.

      Он осторожно понимает голову, видит худое и оттого узкое, словно сплющенное с боков лицо и отводит глаза.

      – Я спросил. Ты живёшь здесь?

      Не отстаёт сволочь поганая, придётся отвечать.

      – Я снимаю койку, сэр.

      – Значит, у тебя есть дом?

      На это ты меня не поймаешь, гадина, но лучше промолчать.

      – И где же твой дом? – белый улыбается. – Вот эта дверь?

      Выдавил всё-таки. И не соврёшь: вон уже толпятся… рожи соседские.

      – Да, сэр.

      – Твоя хозяйка дома?

      На это ответить можно. Назвал хозяйкой, можно и подыграть. Лишь бы Женя не сорвалась.

      – Да, сэр.

      – Отлично. Пойдём.

      Он с тоской оглянулся на свою незаконченную работу и, привычно заложив руки за спину, пошёл в дом. Лишь бы Женя увидела из окна, поняла бы…

      …– Готово?

      – Готов. Закрываю.

      Три сарая сделано, и они переходят к следующим.

      Нет, надо сказать Андрею.

      – Понимаешь, он по домам ходит.

      – Ага, – Андрей, кивая, встряхивает кудрями.

      – По всем домам. И… со всеми говорил.

      – Обошлось? – Андрей вскидывает на него глаза и тут же опускает их.

      – Пока, вроде, да. Но пойти придётся. А то… боюсь, он опять припрётся.

      – Ла-адно, – улыбается Андрей. – Сходим, послушаем. На перегоне было, помнишь?

      Эркин кивает и невольно смеётся воспоминанию…

      …Они второй день как вышли на Большую Дорогу, о которой столько рассказывал Фредди. После безлюдья заброшенных имений… шум, гам, столпотворение. Какие-то чудные типы, которых и не знаешь: то ли шугануть, то ли пожалеть. Вчера русские из комендатуры собрали всех пастухов и долго объясняли им про их права. Как там? Трудовое законодательство, во! Что должны быть выходные дни и свободное время, а работа тогда оплачивается вдвойне, как должны обеспечиваться и вообще… Даже белые ковбои