Руины Арха 3. Бродяга. Олег Геннадьевич Фомин

щ с изнанки – матово-черный. Сапожки до колен, из зеленой кожи с чешуйками. Одежды мало, зато всюду ремни, как паутина, крепят к телу мешочки, чехлы, ножны. Локоны как черные змеи, из вишневых губ торчат белые клыки.

      Рядом сижу я.

      Нагретый задницей валун когда-то был ступенью. Но протекающая мимо речушка разрыхлила шершавый язык лестницы, теперь тут шапки мхов и водорослей.

      Я поднял воротник. Плащ обнимает спину и грудь, его кожа растеклась по деснам ступеней, краешек моется в брызгах у бережка.

      Передо мной воткнута штыком в сырой камень винтовка «Вампир». С предохранителя снята, реактор гудит, вокруг оружия – сфера тепла, в ней греюсь. Разводить костер желания нет.

      На коленях перекладина дробовика.

      Кулак сжимает рукоять охотничьего ножа. Острие чертит на крошеве под сапогами каракули.

      В пальцах другой руки запуталась сигарета.

      Курю впервые в жизни.

      Кашляю.

      На плече непривычно пусто. Как и в мыслях…

      От сгоревшего болота мы ушли. Я унес женщину через туннель, где отправил в нокаут сына Анджея, того уже след простыл. Крови нет, можно надеяться, что ушел сам, а не уволокла какая-нибудь тварь.

      Тварь…

      Вот она, лежит.

      Мог оставить там, а еще лучше – бросить аллергатору, тот после пожара ослаб, охотиться не может, а мясо этой демонши было бы ему кстати.

      Но я сделал, что сделал.

      Зачем?

      Может, пресытился тем, что вокруг все умирают. Отдохнуть от смертей…

      – Рра!

      Женщина вскочила.

      Зашипела на меня как кошка.

      Слежу краем глаза, а нож все рисует на земле бессмысленные знаки. Рука подносит к губам сигарету…

      Лязг стали о ножны. Шею справа кольнул холодок, это приблизилось, но не коснулось кожи острие клинка.

      Я повернул голову лениво.

      На меня смотрят огненные, как у исчадия ада, глаза, там клубится лава, в этих котлах, как раскаленные пули, зрачки.

      Демонша скалится, вылитая бронтера, неделю не евшая мяса.

      – Ты!

      Надо же. Помнит.

      Клюв короткого меча у моего горла. Женщина прилагает силы вспороть, но клинок упирается во что-то непреодолимо упругое, словно его отталкивает силовое поле.

      Возвращаю нож в чехол у ребер.

      – Я.

      Окурок улетел прочь, встаю в полный рост, дробовик повисает в кулаке. Второй кулак обхватывает рукоятку плазменной винтовки, штык вон из земли, «Вампир» ложится на плечо.

      – И пушечка моя.

      Тщетность в попытке убить взъярила краснокожую, та зарычала, клинок снова рванул к горлу, но вдруг упал под ноги, ладонь, выпустившая его, схватилась за корни роскошных черных волос, пальцы стиснули череп, женщина зажмурилась, стонет как от головной боли.

      Хотя почему «как»?

      – Брать чужое – плохо.

      – Что ты со мной сделал?!

      Вспыхнул белоснежный оскал, огонь глаз, свободная бриллиантовая перчатка метнулась к моей шее, пальцы окружили горло клешней, но сжать не могут. Дрожат в отчаянных потугах, согнуться, впиться. Но даже дотронуться не в силах.

      Вокруг меня словно незримый кокон.

      Хищница скосила взгляд на запястье руки, что пытается меня задушить, и напор ослаб. Бриллианты перчатки от горла отплывают, острые, как кинжалы, уголки глаз вянут, клыки прячутся под губы.

      Женщина разглядывает запястье.

      Браслет с черешнями рубинов, его кожу оплели золотые змейки нитей. В рубинах живет волшебный красный свет – энергия.

      – Рабраслет, – выдохнула женщина.

      Качает головой, отказываясь верить.

      Развернулась, плащ хлопнул громко, сапожки помчали вниз по склону, волосы бьются как черное пламя на ветру.

      Но метров через пятнадцать беглянка вскрикнула, колени ударились о плато лестничного пролета, женщина упала на бок, согнулась как младенец в утробе, перчатка схватилась за голову, другая за живот. Шипение сквозь зубы, нытье…

      Спускаюсь неспешно.

      Влад, тебя подменили. Где жалость?

      С каждым моим шагом ее стоны тише.

      – Теперь, – говорю, – ты моя. Не сможешь меня убить. Не сможешь сбежать. Как и снять браслет. А если погибну, в ту же секунду браслет убьет тебя. Раб должен умереть вместе с…

      – Заткнись!

      Когда я подошел, она уже смогла подняться на четвереньки. Дышит свирепо. Фиолет плаща, черные плющи волос, кристаллы перчаток и браслета, алая кожа, – все в паутине бликов.

      – Знаю, что такое рабраслет…

      С воплем ярости ударила рубинами о плиту, те вспыхнули кровавыми фонарями, но рассыпался гранит, а не браслет.

      Краснокожая опустилась на одеяло мхов.

      Не шевелится. Дыхание слабое. Кажется,