Доски из коровника. Александр Горохов

двух летчиков и Галку.

      Комар и фарфоровая кукла

      Иван Федорович выключил свет. Лег спать. Только начал уходить в сон, зазудел комар. Иван Федорович отмахнул рукой. Тот затих. Но сон ушел.

      «А сколько живут комары?» ― подумал Иван Федорович и решил, ― «должно быть недолго».

      Поворочался и снова подумал: «Разбудил, сволочь. Говорят, что кровь пьют только комарихи».

      Вздохнул и стал размышлять: «Как это люди в тундре живут? Там же этого комарья и мошки – тучи. Говорят, разведчикам выдают специальные майки из толстых веревок, чтобы комары своим жалом не дотянулись до тела.

      На этом месте мысли закончились, Иван Федорович вздохнул, повернулся на другой бок. В голове, непонятно почему всплыла песня, которую давным-давно пели пацанами в подъезде.

      «По тундре, по железной дороге

      Где мчится курьерский Воркута ― Ленинград

      Мы бежали – два друга, уходя от погони

      Уходя от погони и криков солдат».

      «Черт знает что», ― вздохнул Иван Федорович, ― «Какой-то мелкий комаришка, а весь сон перебил. Сколько же эти твари живут? Небось, не больше двух дней. Напьется крови, личинки отложит и всё, сдохнет. Говорят, что беглые зэки назад возвращались – не выдерживали гнуса.

      Приходили полумертвыми, опухшими от укусов. Скрыться от этой нечисти некуда было. Хорошо, что мне не там служить довелось, а в горах, пустынях, да на Дальнем Востоке. Но у нас терпеть можно было».

      Иван Федорович вздохнул и опять повернулся лицом к стене. У соседей было тихо. Даже на улице, на пустой дороге не выли своими бешеными драндулетами мотоциклисты.

      – Перебил, зараза, весь сон перебил, – ворчал Иван Федорович, – теперь до утра не заснуть. А там, на севере, летом вообще ночи нет. Солнце не заходит. Дойдет до горизонта, на сколько-то минут сгинет, а потом снова светит».

      За ночь Иван Федорович измаялся и только под утро смог заснуть…

      – Галька! Галька, выходи! Я больше не буду! Прости, родная! – Заорал поддатый голос на улице. ― Хочешь, я тебе спою!

      И, не дожидаясь согласия, заорал: «Сам себе казался я таким же клёном, только не опавшим, а ваще зеленым».

      Галька молчала, дом просыпался. Субботний утренний сон, целую неделю ожидаемый, обломился как несбывшаяся мечта. Иван Федорович встал, не открывая глаз, пошарил в тумбочке, нашел, выдернул чеку, подошел к окну, открыл створку, потом открыл глаза, зевнул, увидел певца, крикнул: «Получи, фашист, гранату». Кинул.

      Когда стихло, под одобрение соседей пошел досыпать. В полусне ругнулся, поворочался, заснул, но ненадолго.

      Запричитал дворник: «Совсем одурели! Они тут, панимаишь, орут, а я их убирай. Они гранаты, а кто асфальт оттирать будет? Никто. Опять Санджа. Платют три копейки, а сделай им и то, и это. Уеду, домой уеду. Аллах свидетель, до получки доубираю и уеду. Совсем одурели. Они бабах, а Санжа патом убирай! Домой уеду».

      Настроения совсем не стало. Во сне Иван Федорович снова ругнулся, вздохнул и забылся.

      По улице шел пьяный робот и горланил: «Сам себе казался я таким же клоном,