Мушкетер и фея. Владислав Крапивин

Мы бы вам такую дверь отгрохали, – мечтательно сказал Стасик.

      – «Отгрохали», – опасливо повторила бабка. – Еще стянете чего-нибудь из сарая-то.

      Братья Дорины оскорбленно вскинули головы.

      – Во-первых, – сказал Борька, – мы не жулики…

      – Во-вторых, – сказал Стасик, – было бы что тянуть! Золото, что ли, там спрятано?

      – Там у меня коза, – с достоинством ответила бабка Наташа.

      Борька вздохнул и устало спросил:

      – Бабушка! Ну подумайте, зачем нам коза? В велосипед запрягать?

      Бабка смотрела то на ребят, то на дверь. Дорины с обиженным видом ждали. Родька опять вылез из ящика и тявкал на Маргарина.

      – А… почем возьмете-то? – поинтересовалась бабка Наташа.

      – Да что вы, бабушка! – хором сказали братья.

      Дверь делали у себя во дворе. Доски для нее собрали старые, разные, но Борька прошелся по ним фуганком, опилил концы, и они заблестели – одна к одной. Потом их сбили двумя поперечными брусьями. Стасик притащил из своих запасов две тяжелые дверные петли и щеколду. Сережка у себя в чулане оторвал от старого сундука узорную медную ручку. Вика отыскала полбанки оранжевой краски, которой покрывают деревянные полы. Краска осталась от ремонта дома.

      Один Джонни бездельничал. В начале работы он треснул молотком по пальцу, и его отправили «на отдых». Сказали, что, во-первых, он именинник, во-вторых, испачкает свою форму, а в-третьих, кто его знает: может быть, в другой раз он стукнет не по своему пальцу, а по чужому. Джонни сидел на Викином крыльце и канючил, что хочет работать.

      Потом, когда развернулись главные события, Джонни поэтому и отвоевал себе основную роль. «Хватит заджимать человека, – сказал он. – Тогда не дали работать и сейчас не пускаете?» И его пустили… Но это было после. А пока друзья возились с дверью.

      Они унесли готовую дверь в бабкин двор, приладили к сараю и взялись за кисти. Через полчаса дверь снаружи полыхала оранжевым пламенем. Сияла на солнце. Бабка Наташа тоже сияла. Вся ее суровость растаяла, как эскимо на солнцепеке.

      – Голубчики, – повторяла она. – Работнички! Я вам конфеточек… – И она заспешила к дому.

      – А ну, пошли, ребята, – распорядился Сережка. – А то еще правда начнет конфетки совать.

      Они побежали на улицу.

      Джонни задержался в калитке. Опустился на колено. Его заторопили.

      – Идите! – откликнулся он. – Я догоню! Только сандаль поправлю! Ремешок порвался…

      Вся компания, кроме Джонни, устроилась на крыльце у Вики. Вика чинила Борькину рубашку. Борька, сидя на корточках, чистил бензином штаны Стасика. Стасик оглядывался и давал советы. Сережка зачем-то старался укусить свою ладонь.

      – У-ик-то-о-ориа-а! – доносилось изредка из дома. – Почему ты не идешь обедать? Я напишу папе и маме!

      – Ах, как у меня болит голова, – деревянным голосом сказала Вика.

      – Джонни куда-то исчез, – озабоченно заметил Сережка. – А тут еще эта заноза…

      – Ты имеешь в виду мою тетю? – спросила Вика.

      – Я имею в виду настоящую занозу. В ладони сидит..

      –