Стихотворения. Сергей Васильев

и боль,

      И не будет тщеты и праха.

      «Светлый ангел пошел кружить…»

      Светлый ангел пошел кружить

      И седьмую сломал печать.

      Ты не знаешь, чем завершить,

      Я не знаю, с чего начать.

      Если правду сказать, страшит

      Эта страсть чепуху молоть —

      Не Господь, а червь сокрушит

      Нашу душу и нашу плоть.

      А о том, что потом – молчок,

      В этой полночи ты да я,

      Горемычный и злой сверчок

      Несподручного бытия.

      И, когда пойдем на дрова,

      Мы с тобою слезу утрем —

      Что поделаешь, дважды два

      Не всегда равняется трем.

      Бог и червь – они заодно,

      И не держится свет в горсти.

      Завтра будут хлеб и вино —

      Хоть за это меня прости.

      «Если бедность не порок…»

      Если бедность не порок,

      То и горлица не птица,

      И растерянный пророк

      В край родной не возвратится.

      У знакомых богачей

      Ни полушки не отнимет

      И разгневанных очей

      На безумца не поднимет.

      Будет шляться там и сям

      И акридами питаться

      И молиться небесам

      О спасенье святотатца.

      Только раз в чужом хлеву,

      Возомнив об отчем крове,

      Перережет горло льву,

      Чтоб отведать свежей крови.

      Но пленительный свинец

      Не взбодрит, а станет колом.

      Да и поздно, наконец,

      Жечь сердца людей глаголом.

      «Славно в царстве православном…»

      Славно в царстве православном,

      Где душа повсюду с Богом:

      Можно выглядеть тщеславным,

      Можно – сытым и убогим.

      Можно и поститься вволю,

      И разгульничать, абы не

      Дал Господь однажды волю

      Мне, рабу, тебе, рабыне.

      Смерть тогда для нас наступит

      В этой жизни подневольной —

      Каждый червь на грудь наступит,

      Потому что тоже вольный.

      Потому что тоже правый

      И пред Богом не в ответе.

      Ах, не сделай, Боже правый,

      Вольности на белом свете!

      Лучше горькое смиренье,

      Чем гордыня площадная,

      Где душа, теряя зренье,

      Восклицает: «Мать родная!»

      Где, в томленье безрассудном

      Плоть молитвой озарив, мы

      Знать не знаем: Он на Судном

      Дне простит ли эти рифмы?

      «Я думал, ты незряч, как стрекоза…»

      Я думал, ты незряч, как стрекоза,

      И ничего вокруг не понимаешь,

      Что никогда не поглядишь в глаза

      И за руку ни разу не поймаешь.

      И вот теперь, отчаяньем влеком,

      Как годом раньше некой одалиской,

      Гляжу, как дым плывет под потолком,

      И вслушиваюсь в голос твой неблизкий.

      Мои слова значенья лишены,

      А доводы твои сильны и вески.

      И жирною луной обожжены

      Ужасные