На переломе, или Пуля для тени. Борис Солдатенко

и все яснее понимал, что за минувшие годы она совсем не изменилась. Та же расчетливая холодная улыбка, та же страсть к деньгам. Исправить ее ничто не сможет. Алена по-прежнему хочет иметь некий статус, а вот кто ей его обеспечит, ей не так уж и важно.

      – Большое спасибо за гостинец, – Большаков встал и обнял Алену за плечи. – Но хочу тебя расстроить. Ни медали, ни звания у меня не будет. Из армии тоже уходить не собираюсь. Более того, после госпиталя я хочу возвратиться к себе в дальний гарнизон. Спасибо, что помнишь. Но, единственное, что ты сумеешь получить, после нашей свадьбы, это комнату в офицерском общежитии с печкой на зиму и «удобствами» в дальнем углу коридора. И, конечно же, с привозной водой в гарнизон. Хотя, я уверен, тебя это не испугает.

      – А как же хотя бы Москва, академия? – не унималась девушка.

      – Я бы хотел, но там, увы, целая очередь, – как ни в чем не бывало продолжил Николай. – Поэтому, думаю, тебе стоит подумать, выходить ли сейчас за меня, или есть резон подождать еще десяток лет, пока я стану генералом.

      Она надула очаровательные губки, нахмурила брови и, даже показалось, серьезно задумалась… Николай, в ответ, лишь улыбнулся.

      – Думаю, в твоих планах пока моего гарнизона нет, – подвел итог разговора Большаков. – Конечно же, мне жаль. Ты бы очень мне пригодилась. Веришь, вечно не успеваю воду набрать на вечер…

      Через открытое окно палаты было видно, как Алена в своей новой подаренной кем-то белоснежной «девятке» уезжала в сторону Москвы. Вокруг дороги, кружась, падали первые желтые сентябрьские листья.

      А капитана Николая Большакова впереди ждал первый набор на спецфакультет возрожденной Академии пограничных войск, куда еще из Таджикистана ушли документы на поступление….

      Первым делом, прибыв в Москву из госпиталя, он решил заехать к себе домой, в свою комнату – переодеться и собраться с мыслями. Весь небольшой пусть от метро «Краснопресненская» до дома занимал всего несколько минут прогулочным шагом. Но на этот раз идти было труднее, болели недавно снятые швы. Как и всегда на входе в парк его встречала большая гипсовая скульптура вечно молодого пионера Павлика Морозова. Теперь, чуть левее, мимо пустого бассейна и на улицу Рочдельская.

      У его подъезда увидел стоящую милицейскую машину, «скорая» только что отъехала, а местный участковый разгонял зевак.

      Железная дверь старого лифта отворилась со скрипом, и он увидел настежь открытую дверь его квартиры, где несколько офицеров милиции что-то бурно обсуждали у окна прихожей.

      – Капитан Большаков, – представился он милицейскому майору. – Я здесь живу. Что случилось?

      Милиционер посмотрел удостоверение личности офицера, и, увидев, на корочке три заветных слова – Комитет государственной безопасности СССР, сразу же возвратил его Николаю.

      – У вас произошло ограбление квартиры, – буднично начал милиционер, – видимо, при попытке оказать сопротивление и предотвратить ограбление, нападавшим убит ваш сосед по коммуналке