Закат над Квантуном. Леонид Владимирович Дроздов

флота, забыв напрочь все слова. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил: – Во мне, дорогая Зизи, живет любовь к морю, к этим бескрайним синим просторам, к соленой воде и треску рангоутов.

      – О, вы настоящий романтик! – как будто искренно воскликнула мадам Ардан.

      Унгебауэр засиял счастьем. На этой волне он пошел ва-банк:

      – Но во мне живет кое-что еще. Прекраснейшее из всех чувств, возвышенное и чистое, как горный ручей, непостижимое и глубокое, как морской жёлоб, наконец, бесконечное и беспощадное, как внезапное цунами. Это любовь, любовь к самой красивой даме, которую я когда-либо знал.

      Демьян Константинович поцеловал ее тонкую руку, продлив елико возможно сладостный момент.

      Актриса несколько смутилась, но в целом была готова к такому повороту событий. К признаниям в любви она, вероятно, привыкла.

      – Налейте мне шампанского, Демьян! – мило попросила она.

      Чокнулись, выпили за знакомство. При этом мадам Ардан, в отличие от джентльменов, едва пригубила спиртного. Унгебауэр продолжил что-то рассказывать, всецело завладев вниманием этуали. Горского и Ланфельда это порядочно задело, а вот Гвоздевичу, казалось, было все равно: он с невозмутимым видом глядел на влюбленного лейтенанта и его роковую пассию.

      – Вы такие славные! Пожалуй, самые интересные господа во всём шантане, – кокетливо проворковала Зизи своим дивным выговором. Горскому отчего-то показалось, что это акцент.

      – Вы явно лукавите, сударыня, – отозвался Ланфельд. – Вы положительно обделили нас троих своим вниманием.

      Унгебауэр гневно покосился на химика. Австриец испытующе и нагло глядел на Зизи. Но та не дрогнула.

      – Обещаю, Фридрих, что подарю вам целый вечер, если вы приготуете мне эликсир молодости! – достойно и очень удачно парировала выпад Ланфельда мадам Ардан. При этом она запомнила его имя и даже то, что он химик! Вот уж удивительная женщина! Одаренная от Бога красотой и чудесным голосом, она еще и обладала завидной выдержкой, недюжинным умом и искусством слова.

      «”Приготуете” – так говорят малороссиянки», – утвердился в своей догадке Горский.

      Фридрих тем временем потерялся и не нашел ничего лучшего, как ответить:

      – Для вас, мадам, пожалуй, стоит попробовать.

      – Как добьетесь успеха, дайте знать, – улыбнулась артистка и перевела взгляд на Гвоздевича.

      – Почему вы такой хмурый, Жорж? – обратилась она к штабс-капитану.

      «Это она еще не видела Гвоздевича раньше», – с сарказмом подумал Антон Федорович.

      – Военные не склонны улыбаться, – пожал плечами Георгий Сильвестрович.

      – Напротив, я знаю многих офицеров, которые веселы и жизнерадостны. Взять хотя бы вашего друга Демьяна! – имя лейтенанта она произносила с каким-то сакральным придыханием, будто имя Государя. Горского это ужасно коробило, как задевало и то, что к нему она потеряла всякий интерес и манкировала его вопрос.

      Гвоздевич снисходительно поглядел на этуаль, а