Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа. Валентин Лавров

человек не рад, что родился в России?

      Плеве, долго молчавший, грустно покачал седой головой:

      – Такому несчастному надо сочувствовать! Так что ему мешает уехать, земля велика.

      Зинаида явно робела, она прижалась к плечу Азефа. Казалось, можно отправляться в буфет, но тут Азеф решил показать своим товарищам смелость суждений. Он решительно возразил:

      – Для блага трудящегося большинства можно и нужно применить самые жесткие меры. По какому праву помещики владеют землей? Революционеры – это вообще особая порода людей, это люди высоких идей. Революция им дороже дома, жены, детей. Их мечта – погибнуть за эту самую революцию.

      – Но ведь это психическая болезнь, мания! – ужаснулся Плеве. – Как можно любить кровавые революции больше собственных детей? И разве не лучше жить самым простым человеком, иметь семью, дом, чем гнить в каземате?

      В разговор влез Чепик, прохрипел:

      – Только террором можно добиться перемен в таком рабском государстве, как Россия.

      Сипягин вздрогнул, отрицательно покачал головой:

      – Терроризм бессилен, если у революционеров нет средств низвергнуть правительство. Терроризм излишен, если эти средства есть. Но он крайне вреден в нравственном отношении, ибо внушает обществу мысль о доступности убийства, о том, что человеческая жизнь ничего не стоит. Своей волей лишая человека жизни, убийца идет против воли Бога, становится как бы его врагом. Почитайте записки бывшего террориста Льва Тихомирова, который прозрел и теперь проклинает революцию.

      Женечка поняла, что пора переменить тему разговора. Она обратилась к Сипягину:

      – Дмитрий Сергеевич, это правду газеты пишут, что у Льва Толстого опасная для жизни болезнь?

      Сипягин согласился:

      – Да, мне докладывали, что у Толстого желчнокаменная болезнь в тяжелой форме. Кстати, я уже подписал директиву о принятии мер по охране порядка, это на случай смерти великого старца. – Сипягин отправился вслед за Плеве, который подошел к дальнему окну и оперся на широкий мраморный подоконник.

      Смешение народов

      Возле Плеве стояла старая княгиня Гагарина, которую разорил покойный муж-картежник. Гагарина была одета в бархатное старомодное платье, и даже бриллиантовое колье, висевшее на морщинистой шее, не придавало ей элегантности. Она по-французски вполголоса обратилась к Плеве:

      – Вячеслав Константинович, я удивляюсь нынешним временам. Кого только теперь не приглашают на светские рауты!

      Плеве согласился:

      – Да, публика здесь разная…

      Гагарина плохо слышала. Прикрывая веером отсутствие зубов, переспросила:

      – Как вы сказали? Заразные? Конечно, нынче всяких хватает. – Саркастически прошамкала: – Хозяйка, кажется, хотела собрать сюда всех жидов Привислянского края.

      Плеве добродушно улыбнулся:

      – Женечка еще молода, а кто смолоду не чудил, тот в старости мудрости не находил.

      – Уж это обязательно, жидов теперь много