Матерь Тьма. Курт Воннегут

повесить Хесса. И сделал это не с помощью свидетельских показаний, а своими двумя большими руками.

      – Когда Хесса вешали, – рассказывал Менгель, – я затянул его ноги ремнями потуже.

      – Тебе это доставило удовлетворение? – спросил я.

      – Нет, – ответил он, – ведь я не отличался от других, прошедших эту войну.

      – Что ты имеешь в виду?

      – Я столько всего испытал, что стал бесчувственным. Мне было безразлично, что делать; казалось, каждая работа – не лучше и не хуже иной. После того как мы повесили Хесса, я собрал свои вещички, чтобы вернуться домой. На чемодане сломался замо́к, и тогда я затянул его большим кожаным ремнем. Дважды за час я выполнил одну и ту же работу – сначала с Хессом, а потом со своим чемоданом. И то и другое делал с полнейшим равнодушием.

      Глава 5

      Последняя полная мера…

      Я тоже знал Рудольфа Хесса, коменданта Освенцима. Познакомился с ним в Варшаве на приеме в честь Нового, 1944 года. Хесс слышал, что я писатель, и, отведя меня в сторону, признался, что хотел бы уметь сочинять.

      – Как я завидую вам, творческим людям, – сказал он. – Способность творить – дар богов.

      По его словам, он мог бы рассказать потрясающие истории. Все они правдивы до последнего слова, но люди неспособны поверить в них.

      Он не может поведать об этом до конца войны. А когда война закончится, мы могли бы стать соавторами, сказал Хесс.

      – Рассказывать я умею, а писать – нет. – Хесс посмотрел на меня, ища участия. – Когда сажусь за машинку, я словно скованный.

      Что я делал тогда в Варшаве? Меня послал туда мой шеф, рейхсляйтер, доктор Пауль Йозеф Геббельс, глава германского Министерства народного просвещения и пропаганды.

      У меня был небольшой опыт драматурга, и доктор Геббельс хотел, чтобы я применил его. Надо было написать пьесу, прославлявшую немецких солдат, которые до конца демонстрировали свою преданность и погибли при подавлении восстания евреев в Варшавском гетто.

      Доктор Геббельс мечтал о ежегодном пышном зрелище после войны в Варшаве в честь этого события и предполагал сохранить остатки гетто как декорации к спектаклю.

      – А евреи будут участвовать в представлении? – спросил я.

      – Конечно, тысячи, – ответил Геббельс.

      – А позвольте поинтересоваться, где вы отыщете после войны евреев?

      Он оценил юмор.

      – Хороший вопрос, – сказал он, хихикнув. – Надо будет обсудить его с Хессом.

      – С кем? – Знакомство в Варшаве с братцем Хессом еще не состоялось.

      – Он управляет небольшим курортом для евреев в Польше, – пояснил Геббельс. – Нужно попросить его сохранить для нас немного евреев.

      Может, к списку моих военных преступлений еще прибавили и эту жуткую пьесу? Нет, слава Богу! Дело не пошло дальше рабочего названия «Последняя полная мера».

      Хочу признаться, что я, наверное, написал бы ее, если бы имел достаточно времени и на меня надавило бы начальство.

      На самом деле я почти во всем готов признаться.

      Что