Агробление по-олбански. Ильдар Абузяров

моя симпатия так и останется при мне.

      К тому же передача быстро закончилась – всего три часа, но камеры еще минуты полторы фиксировали студию. Мужик задымил. Затяжки были коротки – чмок, чмок, чмок. Вспоминал Чмутово.

      – Наш-то опять нервничает, – улыбнулся кто-то из его предвыборного штаба, – чуть не плачет.

      Ядерному Вадику во что бы то ни стало хотелось понравиться телевизионной публике. Он даже готов был захватить телевидение – как террорист, с автоматом – телевидение, что показывало не его шик, а красоту Олеси.

      Вот бы ему эту гувернанточку для его чмок, чмок, чмок, чмоков. Целовать, целовать, целовать! До смерти целовать! Наверное, мечтает выиграть выборы и нанять Олесю секретаршей в приемную нового гувернатора. Оговорка по Фрейду.

      Я закрыл глаза и вспомнил, как это у нас было с женой. Нечаянная встреча. Ошеломление красотой. Первые, вкрадчивые, как кошачьи шаги, слова. И я, как Ядерный Вадик, врал напропалую. Старался понравиться. Показывал себя с лучшей стороны. Тряс мышцами, выдавал желаемое за действительное.

      И почему оно так? Влюбленные врут с первого шага и не верят потом в себя всю жизнь. Почему бы просто не выйти и не сказать: я вот такой и такой с такими-то недостатками. Но я люблю тебя, страна. Люблю больше жизни.

      – Просрет он выборы, – была моя последняя мысль, – как пить дать просрет.

      Мысль с закрытыми глазами.

      Глава 6

      Пижон в желтом пиджаке

      После того как его протрясло, Петр, заткнув локтем слив, заполнил раковину холодной водой. Опустил боком голову. Коснулся щекой мрамора. Вода обожгла веки и виски. Мрамор – сломанный когда-то нос.

      Сидя на унитазе, он увидел прикрученную к стене телефонную трубку. Как в лучших домах Европы. Решил позвонить своему другу Порошкански.

      К телефону подошла старшая жена Порошкански, любимая Айгюдь.

      – Алло! Позовите, пожалуйста, Давида, мадам Айгюдь.

      – Не могу. Он не хочет ни с кем разговаривать. Лежит на диване, отвернувшись к стене.

      – Скажите, что у меня для него хорошие новости.

      – Он и слушать ничего не хочет. Подушку на голову положил. Палец сосет! Говорит, что скоро умереть должен. Может, вы его спасете?

      – От чего умереть?

      – От лени, наверное. Целый день на диване лежит. А мы вчетвером даже присесть не можем – все его обслуживаем, обстирываем, объедаем.

      – Скажите, что я разговаривал с одним турком и что у меня есть план, как обмануть всех и вся, выйти сухими из воды… Пусть детство вспомнит…

      По лицу и шее Петра сползали крупные капли.

      – Где ты?

      – Тебе правду сказать?

      – Да!

      – На унитазе.

      – Зачем ты туда забрался?

      – Для профилактики.

      – Я сейчас приеду.

      Через час Порошкански с Петром уже стояли, облокотившись на железную ограду греческого посольства. Желающих получить шенгенскую визу было очень много, приходилось ждать в длинной очереди. Греки, впав в жесточайший экономический