Бабушкин внук и его братья. Владислав Крапивин

Конечно…

      – И звонить можешь. Ты помнишь наш номер?

      – Помню… Только у нас-то теперь нет телефона.

      – Можно ведь с автомата. Иногда…

      – Да, конечно. Я буду… Ну, мне пора.

      Ивка проводил меня до трамвая.

      Трамвай поехал, и я увидел сквозь заднее стекло, как Ивка на краю дороги машет мне вслед. Лицо у Ивки было серьезное – в отличие от смеющихся лун и солнышек на его костюме.

      Я тоже помахал Ивке. И показалось, будто я перед Ивкой в чем-то виноват…

      АИСТЕНОК

      Лифт не работал. Впервые за все время, как мы тут поселились. Мне показалось это скверной приметой. Конечно, я не пенсионер, но изрядно запыхался, пока шагал на нашу верхотуру.

      Сердито сопя, я своим ключом открыл дверь. Бабушка встретила меня в прихожей.

      – Ну, как дела? Все в порядке?

      – Угу… Все нормально.

      – Не угукай и не сочиняй. Почему у тебя такой вид?

      Я дрыгнул ногами, сбросил влажные кроссовки.

      – Пришлось побродить по углям. Сейчас отмоюсь.

      – Я не про ноги, а про выражение лица.

      – Подымешься пешком на девятый этаж, будет выражение…

      – Александр! Не морочь мне голову. Что-то случилось в школе? Рассказывай.

      – Расскажу, расскажу. Дай отдышаться.

      Я не собирался ничего скрывать. Но все, что случилось, мне будто нагрузили в рюкзак, и с этой вот тяжестью я сейчас и поднялся по лестнице. Со скандалом из-за Вальдштейна, с печальной памятью о пожарище, с Ивкиной тревогой за старшего брата… Даже нашедшаяся акварель теперь не радовала.

      Я походил по комнатам. Послушал, как тикают часы. Здесь они вот уже две недели идут исправно. А в старом доме часто останавливались, даже если гири были подтянуты. Бабушка говорила, что это балуется Квася. Толкать маятник, чтобы часы пошли вновь, было бесполезно. Я открывал стеклянную дверцу, вставал на табурет, запускал руку за механизм и там, на задней медной стенке, нажимал головку нижнего винтика. Надо было подержать палец на этой плоской головке, прыгнуть на пол и только тогда качнуть увесистый диск. Тик-так… Теперь будут идти до нового Квасиного хулиганства.

      Какую роль играет этот крепежный винтик, я не понимал. Я даже никогда его не видел, знал только на ощупь. И уже не помнил, когда открыл странное свойство часов. Еще в дошкольном возрасте. Никто, кроме меня, не знал, как запустить остановившийся механизм часов, которые были старше моего прапрадедушки Льва Андроновича Шеметилова-Гальского, поручика кавалергардского полка, храбреца и дуэлянта. И я своим умением тихо гордился.

      Но здесь это умение было ни к чему. Квася после пожара сгинул, никто не баловался с часами.

      Я присел в своей комнате (самой маленькой, девять метров) на раскладушку. Сидел, вспоминал черную площадку на месте дома и пальцем оттирал на колене въевшуюся сажу.

      Бабушка возникла на пороге.

      – Не тяни душу.

      Ну, я не стал больше тянуть. Рассказал про школьное дело.

      – С ума сойти… – Бабушка села на табурет. Сняла свои