Бабушкин внук и его братья. Владислав Крапивин

в глубине души помнились слова:

      Так трусами нас делает раздумье…

      Бабушка слегка удивилась моему спортивному виду, но сказала не про это:

      – Завтра папа поедет в сад, съезди с ним, забери все, что там осталось. И поищи жестяной гребешок. Тот, что я давала тебе в лагерь. Куда ты его девал?

      – Знаю куда… А тебе зачем? Колдовать будешь?

      – Сейчас получишь по косматому загривку.

      – Ба-а, я есть хочу.

      – В школе-то как дела?

      – Нормально, – соврал я.

      Потому что, может быть, и правда потом все будет нормально? В конце концов, в школу еще не завтра. Как говорится, доживем до понедельника.

      ИЗГНАНИЕ

      «Жигуленка» у нас давно уже не было. В сад мы поехали на чужой «Волге», с человеком, который собирался купить наш участок. Это был худой, очень высокий дядька. Мне почему-то казалось, что таким станет Вальдштейн, когда вырастет.

      Было по-прежнему тепло, ветер влетал в открытое окно машины и дергал меня за волосы. Отец сидел впереди и разговаривал с худым дядькой про президентские выборы. Нашли тему…

      Я скинул кроссовки, забрался на заднее сиденье с ногами и вспоминал вчерашнее. Но главным образом не плохое, а Настю Пшеницыну.

      В саду я сразу пошел к пугалу Данилычу. Тот по-прежнему караулил грядки, хотя урожай был убран.

      – Извините, сударь, но безрукавку я заберу. У меня самого в гардеробе негусто…

      Во внутреннем кармане безрукавки я нащупал плоский гребешок.

      Волосы у меня густые, пластмассовые расчески то и дело ломаются. Когда я поехал в лагерь, бабушка дала мне старинный железный гребешок, свой любимый. Пластмассовые ей не нравились, потому что волосы от них сильно искрили. «Это притягивает нечистую силу…» Бабушка была очень образованная, но и очень суеверная. От моих родителей она суеверия пыталась скрыть, а от меня – нет.

      – Как же ты сама-то без гребешка будешь, пока я в лагере?

      – Обойдусь как-нибудь.

      – А Квася?

      – Квасилий сейчас в отпуске.

      Бабушка была уверена, что у нас в доме живет мелкое добродушное существо по имени Квасилий. Что-то вроде помеси гнома и пушистого кота. Иногда оно безобразничало, но не сильно. То пережжет лампочку в коридоре, то сквасит молоко в холодильнике (отсюда и такое имя). Иногда, по словам бабушки, Квася ночью забирался к ней на кровать и просил расчесать железным гребешком свалявшуюся шерсть.

      Я, когда был маленький, верил в Квасю всей душой. Потом перестал, конечно. Но бабушка продолжала утверждать, что Квася есть. Или, по крайней мере, был, пока мы жили в старом доме. Где-то он теперь…

      Безрукавка сильно выгорела, стала белесая, словно в нее втерли алюминиевую пыль. Ну и хорошо, так и надо…

      Потом я отыскал в домике свой рюкзак с забытым лагерным имуществом. Вытряхнул из него спущенный волейбольный мяч, спортивные носки с вытканными на них ракетками, испорченный фонарик, фляжку, бейсболку с надписью «SHARP». И пострадавшие от огня джинсы.

      Володя тогда, у костра, сказал про хирургию. Однако ножницы