Портрет кавалера в голубом камзоле. Наталья Солнцева

подавленно кивнула. Она не знала, что перед ней сидит врач, и приняла слова Глории за новое доказательство ее магических способностей.

      – Мне следовало заранее обратиться за генетической консультацией… еще до зачатия. Почему я не сделала этого?! У меня случилось затмение ума! Вы понимаете? Я потеряла голову… обо всем забыла!

      Глория старалась вызвать в сознании образ отца ребенка, однако безуспешно. Очевидно, процесс ясновидения не поддается контролю. Или она пока что не умеет им управлять.

      – Мое положение тогда было двусмысленным… впрочем, оно и сейчас такое же…

      – Отец ребенка не собирается жениться на вас?

      – Вероятно, он бы сделал мне предложение, если бы… Нет… думаю, нет.

      Госпожа Жемчужная обрывала фразы, предполагая, что собеседница понимает, о чем идет речь. Или же у нее была такая манера общения.

      – Вам нужно выговориться, облегчить душу, – сказала Глория. – Вы ходите на исповедь?

      – Я не смею… Кроме того, разве между человеком и Богом нужен посредник?

      – Иногда да.

      – Я не верю священникам! – запальчиво воскликнула актриса. – Где гарантия, что они… Не могу же я требовать от них конфиденциальности?

      «Она боится шантажа, – догадалась Глория. – Значит, уже был прецедент».

      – Вообще-то тайна исповеди существует априори…

      – Скажите еще о врачебной тайне!

      «Ее шантажирует… или шантажировал доктор, – констатировала Глория. – Бедная женщина. Мечется, словно птица в силках… Интересно, где она берет деньги, чтобы платить вымогателю? У своего покровителя?»

      – Сколько вы заплатили доктору за молчание?

      Актриса вспыхнула, – первым ее побуждением было все отрицать. Однако, осознав нелепость подобного поведения, она смирилась с неизбежным. Ей придется рассказывать обо всем. Ведь Глория сразу изобличит ее во лжи.

      – Много…

      – А требуется еще и еще?

      – Я не знаю, что мне делать!

      – Сначала вы отдали собственные сбережения, а потом… попросили взаймы?

      – Да. Ненавижу просить, но… – Она расплакалась. – Какой стыд! Я не собиралась говорить об этом…

      – Исповедь нужна не мне, а вам, – располагающе улыбнулась Глория. – Нельзя носить в себе горечь и боль.

      Жемчужная пользовалась дорогой тушью, но слезы размыли тщательно нанесенную краску, и на щеках образовались темные потеки.

      – У меня нет актерского образования, – начала она. – Зато есть природный талант. Моя бабушка окончила консерваторию, она сама ставила мне голос. Мне очень хотелось петь, но меня никуда не брали. Даже в рестораны. Кого сейчас прельстишь драматическим сопрано[5]?

      «Вот оно что, – мысленно отметила Глория. – Она поет. Вероятно, оперетту… или кое-какие оперные партии. Ясно, почему о ней мало известно. Нынче широкая публика серьезной музыкой не увлекается. То ли дело „попса“ или „шансон“».

      – Вы родом…

      – Из Ярославля, – ответила Жемчужная. – У нас много церквей. После

5

Сопрано – наиболее высокий женский голос в пении.