Избранные статьи о литературе. Валентин Бобрецов

и следующее. В одном из лучших, поздних стихотворений Гумилёва «Сумасшедший трамвай», где мэтр акмеизма нарушает абсолютно все каноны своей школы, – ощутима печать «взвихренной» имажинистской поэтики…

      Возвращаясь к сборнику «Carmina», обнаружим, что в этой книге юный Шершеневич «дерзит», весьма галантно впрочем, и А. Блоку в стихотворении «Властелину», насквозь пронизанном блоковскими аллюзиями:

Властелину

      В фонарном отсвете алмазном,

      С усмешкой тонкой на губах,

      Ты устилаешь путь соблазном,

      Как ёлкой на похоронах.

      Выглядываешь и таишься

      Над недоверчивой толпой,

      Вдруг расплеснёшься, расклубишься

      И брызнешь искрой огневой.

      Чуть стукнув ресторанной дверью,

      Певучим шёлком прошуршав,

      Ты клонишь бешеные перья,

      Вздымаешь огненный рукав.

      С улыбкой над моим ненастьем

      Ты чашу, полную вина,

      Мне подаёшь – и сладострастьем

      Смятенная душа полна.

      Гробокопатель! Полководец!

      Твоих шпионов – легион!

      И каждый ключевой колодец

      Твоей отравой насыщён.

      Ты язвы, блещущие смолью,

      Как пули, шлёшь в врагов своих

      И стискиваешь едкой болью

      Суставы пленников нагих.

      Прикрытый бредом и любовью,

      Как выпушкою вдоль плащей,

      Твои знамёна пышут кровью

      Над страшной гибелью моей.

      Критик В. Львов-Рогачевский назвал стихи первых двух сборников Шершеневича пародиями – в уничижительном значении этого слова, как бы жалкими пародиями на нечто настоящее. Впрочем, даже если в этом и есть доля истины, то за юностью лет (а маститые исследователи, как правило, забывают, что «их авторы» зачастую годятся им в сыновья, если не прямо во внуки) грех этот не столь велик. А Вадиму Шершеневичу в 1913 году исполнилось 20. Что же до произнесённого Львовым-Рогачевским «бранного» слова, то как раз в этом году, коварно изменив блоковской Прекрасной Даме с Дамой Новой (стихотворение Solo) и встав под фильдекосовое знамя эгофутуризма, Вадим Шершеневич пишет ёрническую пародию на традиционно высокий мотив кинжала (стихотворение «Русскому языку»). А пародийность, осознанная, но не всегда очевидная (особенно для современного читателя) и, увы, не всегда удачная, становится важной составляющей поэтики Шершеневича. Да и эгофутуризма а целом. Абсолютно верно почувствовал это в своё время Гумилёв, писавший о будущем «Короле поэтов», а пока вожде нового направления Игоре Северянине: «За всеми “новаторскими” мнениями Игоря Северянина слышен твёрдый голос Козьмы Пруткова, но… для людей газеты Козьма Прутков нисколько не комичен…» (Гумилёв резко делит читающую публику на «людей газеты» (привет Цветаевой с её будущими «глотателями пустот») и «людей книги»). Сказанное о Северянине во многом верным остаётся применительно и к Вадиму Шершеневичу.

      В отличие от подчёркнуто серьёзного (особняком стоит автор гениального «Петербурга») символизма и крайне