Дорога в Алатырь. Николай Шмагин

пора.

      Мать с удивлением посмотрела на рассудительного сына и только теперь разглядела, как он вырос и повзрослел за минувший год…

      Паровоз выпустил пары, и взволнованные пассажиры полезли в вагоны.

      – Не привелось с папой поговорить, – всплакнула напоследок мама, обнимая плачущую бабушку, – не расстраивайся, мы скоро приедем. Совсем.

      – Управлюсь с божьей помощью, – вздохнула бабушка, утирая слезы.

      – Ну, Ванечка, будь умницей, слушайся бабушку, – мама поцеловала Ваньку на прощанье и заторопилась в вагон…

      Огромные красные колеса дернулись, закрутились, и поезд поехал. Мимо поплыли вагоны с пассажирами, вызывая легкое кружение головы у Ваньки.

      Ванька с бабушкой смотрели на мать, высунувшуюся из окна, и махали ей руками, пока поезд не исчез вдали за мостом через Суру.

      Тогда они пошли домой, только не через город, как сюда с мамой, а вдоль полотна железной дороги, так было ближе. По левую руку раскинулось в низине алатырское Подгорье, река Алатырь вилась среди полей и перелесков, с правой стороны расположились улицы города, петляя вверх по горе деревянными домами среди садов и огородов, красуясь маковками церквей и радуя глаз своей неброской, милой сердцу красотой.

      – Я тебя не брошу, бабаня, помогать буду, – успокаивал внук, – и дед наш поправится, ты не плачь зря.

      – Помощник ты мой, – скорбно улыбалась бабушка, поспешая за ним…

      Ванька втащил в кухню ведро с картошкой и, спустившись в тесный даже для него подпол, высыпал ее в короб из досок. Опасливо оглядев темные закоулки, с облегчением выскочил наверх.

      В чулане бабушка снова набрала ведро, откидывая в сторону гнилье:

      – Еще малость, – подбодрила она внука, – в подполе не сгниет.

      Ванька с завистью оглядел заготовленные на зиму ряды банок с вареньем и снова потащил ведро в подпол, громко кашляя для храбрости.

      Остановившись передохнуть, заглянул в переднюю: с портрета на него внимательно смотрел бравый усатый дед. Его любимая скамеечка сиротливо стояла возле печки, и Ванька присел на нее, открыл отдушину, заглянул в дымоход, закрыл и, тоскливо вздохнув, вышел в сени.

      На верстаке среди инструментов он увидел свою ловушку-домик и погладил ее. Рядом с фуганком расставил рубанки, разложил стамески, долото…

      – Утомился, поди? – выглянула из чулана бабушка, и в это время у входа в сени столпились друзья-приятели:

      – Ванька, выходи! Пошли гулять…

      Пошарив в кустах, Ванька вытащил заранее спрятанные мины, и компания побежала на дальние огороды, замыкающим был Панька.

      – Завтра в музей пойдем, не забыли? – напомнил Ванька друзьям на бегу, но им было не до музеев: предстоящая игра в войну захватила их полностью.

      Ребята быстро разожгли костер и, сбившись в кучу, загалдели:

      – В войну сыграем али как? – Симаку не терпелось приступить.

      – Я диспозицию написал, – Васька вынул из отцовского офицерского планшета листок, – выроем окоп, Панька закладывает мины,