Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера (сборник). Андрей Шляхов

задержали? – спросила любопытная Вера.

      – Сбежал, – ответил Тимофей и добавил: – Никуда он не денется – протрезвеет и сам явится. С повинной.

      – Что только люди не творят! – сказала Вера, догнав Данилова на лестнице. – Ужас…Только подумаешь, что еще вчера у детей были папа и мама…

      – А теперь у них никого нет! – ответил ей Данилов. – И хватит пустой болтовни!

      – Вы сегодня какой-то странный… – обиделась Вера. – Уж и слова сказать нельзя.

      – Можно, только зачем? – Данилов изо всей силы пнул ногой дверь и вышел на улицу.

      Открыл дверцу салона, зашвырнул внутрь носилки и, обернувшись к Вере, сказал:

      – Самое ужасное в том, что когда-то они любили друг друга. Или, хотя бы, испытывали приязнь…

      Та промолчала – явно продолжала сердиться. Данилов знал, что надолго ее не хватит – Вера была отходчива.

      – Мне только что начальник колонны звонил, – сказал Петрович, когда Данилов сел на переднее сиденье, и достал наладонник.

      – Что такое? – по выражению лица водителя Данилов понял, что повод для звонка был важным.

      – Ольшевского задержали с наркотой, вот что!

      – Это кто такой? – не сразу врубился Данилов.

      – Метастаз!

      – Да ну?

      – В сто шестьдесят восьмой. Пока бригада больного сдавала, Метастаз продал наркому пять ампул морфия и две упаковки трамала. Нарком оказался опером из наркоконтроля.

      – И когда это случилось? – спросила Вера.

      – Да еще с первого вызова, должно быть. Если уж и до Сорокина дошло…

      Сорокин был начальником колонны. Его боялись даже самые «отмороженные» водители. Он умел внушать подчиненным трепет.

      – А наши-то хороши – хоть бы словечко сказали! – возмутилась Вера.

      – Как ты себе это представляешь? – спросил Данилов. – Сиротина забивает на работу начинает обзванивать все бригады и взахлеб живописать подробности ареста Метастаза? Или рассылает сообщения: «Метастаза повязали. Готовьте передачи»?

      – Да ну вас! – рассмеялась Вера, поняв, что сказала глупость.

      – Коперника восемь, четвертый подъезд, – Данилов огласил следующий адрес. – Мужчина тридцать восемь, ампутация руки. Редкий повод для квартиры, можно даже сказать – уникальный…

      Травматические ампутации конечностей, преимущественно рук, случались на деревообрабатывающем комбинате, были нередки они в кулинарных отделах магазинов, где электрическими ножами разделывались продукты, и изредка происходили на железной дороге. Но на дому такого повода Данилов не припоминал.

      – Как разобрало их сегодня, – заметил Петрович. – То ножевое, то ампутация. Вот ты скажи мне – как, сидя дома, можно ампутировать себе руку? Теще в пасть сунуть?

      – Ну, зачем же сразу теще?! – подала голос Вера. – Можно и свекрови…

      – А если серьезно? – Петрович резво вывел машину из лабиринта дворов и включил «светомузыку», чтобы с чистой совестью развернуться в неположенном месте.

      – Можно рубить грудинку