Если меня не станет… Прощаясь – помни. Элизабет Гафри

не обратил на неё никакого внимания и уже завёл мотор, когда на крыльцо вышла бабушка, и в этот же момент мама осела на землю.

      – Мам? – испугался я. – Мам? Рядом разохалась бабушка. Я быстро заглушил мотор и, поставив мотоцикл на подножку, кинулся к матери.

      – Мам, что с тобой?

      Мать держалась за сердце и была бледнее мела.

      – Сердце, Камиль. Корвалол, мне нужен корвалол.

      Бабушка опрометью кинулась в дом, а я подхватил мать на руки и понёс ее следом за бабушкой.

      – Скорую вызывать бесполезно, – констатировала бабушка, – пока доедет… Мать выпила предложенный ей корвалол и немного расслабилась.

      – Обещай, что не поедешь домой, родной, – тихо попросила она меня.

      – Как ты, мам? Тебе лучше?

      – Мне лучше. Но обещай, что не поедешь! – Хорошо, сегодня не поеду, но так не оставлю.

      – Сынок, не надо. Я все уже решила. Мы разведемся. И пока переедем к маме. Ты все равно с сентября будешь жить в общежитии. Я пока у мамы, а когда развод оформлю, то квартиру поделим, и я куплю что-нибудь в Смоленске.

      – Мам, этих денег не хватит даже на комнату в Смоленске. Ты должна это знать.

      – Ну, значит, куплю у нас, а поднакоплю – и перееду. Не переживай и не делай глупостей, ладно?

      – Хорошо, – согласился я, но в душе ещё не успокоился. Я все равно этого так не оставлю. Как он вообще посмел на мать руку поднять? Конечно, легко обижать беззащитных. А если бы я был дома, он бы даже не посмел подойти, сволочь.

      Как же я был зол! Но время шло, мама немного пришла в себя, но попросила побыть с ней, пока не уснёт. Я разрывался на части. Мика, должно быть, с ума сходит. Ладно, придётся пока побыть с мамой, а завтра я съезжу к Мике.

      II

      МИКА

13—16 августа 2000. Воскресенье – среда

      Что значит судьба и как важен случай…

      Он может повернуть все как можно лучше, а может разрезать жизнь на грани до бездны и уже в ней. У меня теперь не было беззаботной жизни, не было той весёлости, которая всегда была присуща мне. Моя жизнь разделилась на до и после. Я резко повзрослела.

      С Игорем я не разговаривала и не шутила, больше не позволяя себе с ним смеяться. Он после того случая даже попытался наладить контакт и попросил – очень скупо – прощения. Мол, не увидел, не разобрал, обознался. То, что он избил Ленку до полусмерти, в расчёт не брал, но подумав, что я ей навредила, решил убить меня.

      Наше общение свелось к нескольким фразам за день: привет, предупреждение, если он собирался в город. Наверное, он понимал, что потерял меня, как и моих родителей. Поэтому не лез в душу и пытался сохранить то, что осталось.

      Ленка потихоньку приходила в себя. Игорь ползал у неё в ногах, сам съездил в город за лекарствами. Набрал продуктов и сладостей для неё, любимой. Она сначала тоже не разговаривала с ним, но по мере поступления вкусного и обязательного для неё алкоголя она оттаяла и стала с ним общаться. Правда,