Звени, монета, звени. Вячеслав Шторм

Не нужно ничего делать. Принимать решение. Смотреть на этот меч.

      И ты не смотри на него.

      Он алый, Делонг. Совсем как те, что на моих щеках.

      Голова. Человек в маске

      Без маски было неуютно. Не просто неудобно, непривычно – неправильно.

      О, Четыре! Я не знаю ни где я, ни кто я, и даже того, что со мной будет в следующий момент, – не знаю, а больше всего меня волнует отсутствие маски! Глупой маски из гладкого тонкого серебра с прорезями для глаз и рта. Моего неизменного убежища на протяжении многих лет. Щита. Лица.

      Улитка без раковины…

      Черепаха без панциря…

      Мудрый без маски…

      Здесь – я так и не знаю до сих пор, где это «здесь» – тихо и тепло. Нет ветра, дождя, нет снега. Почему же мое обезображенное лицо горит, будто по нему хлещет своей ледяной, колючей плетью буран? Сервус, а ты знаешь почему?

      Молчит. Молчит уже несколько часов, словно спит на ходу.

      Куда же ты завел меня, Слуга?

      …Там, в моей башне, он взял меня за руку… словно сжал кисть ледяными тисками.

      – Пора, господин. Нас ждут.

      – Кто?

      Молчание.

      – Где?

      Молчание.

      – Я должен что-нибудь взять с собой?

      – Нет.

      – Ну хотя бы оставить записку… – Он посмотрел на меня так… Я не смог выдержать этот взгляд больше пары мгновений.

      – Зачем?

      В холодном, бесстрастном, безжизненном голосе – недоумение. Я смутился.

      – Они… все… будут волноваться… искать…

      – Что тебе их глупые волнения? – Я смутился еще больше.

      – Но ведь я их Мудрый…

      Он жестоко усмехнулся одними уголками губ. Будто оскалился.

      – А действия Мудрого не обсуждаются. Мудрый всегда делает то, что должен делать. Ведь так, кажется, повелели Четыре?

      Слово «Четыре» в его устах прозвучало утонченным ругательством… нет. Проклятием.

      Я не нашел, что ответить.

      И вот теперь я, который совсем еще недавно был Серебряной Маской, Мудрым Северного Предела, первым среди равных слуг Четырех, покорно бреду за этим человеком… Нет, не человеком. Он не может быть человеком после всего того, что я сегодня видел. Я бреду за странным, пугающим меня существом, называющим себя моим слугой и обращающимся со мной словно отец – с недалеким, малолетним ребенком. Даже не отец – отчим. Слишком любящий мать, а потому вынужденный возиться с ее единственным чадом. Без любви, без ласки, без шутки – просто выполняя постылый и тяготящий его долг.

      Два часа по голой, каменистой пустыне. Такой же бесцветной и безжизненной, не имеющей своего «я», как и Сервус. Я ни на минуту не усомнился в том, что сейчас он – дома. Но почему у меня, который видит это место впервые, которому оно совсем не нравится, которого оно пугает – точно такое же чувство?

      Я – дома?

      – Ты дома, господин.

      Надо же, подал голос! Надоело играть в молчанку? Что ж, поговорим.

      – И как называется