Звени, монета, звени. Вячеслав Шторм

иного родства».

      Зашипев, гаснет фитилек в лужице расплавленного воска. Край неба, видимого в узкое, забранное узорчатой решеткой окошко, розовеет. Свежий утренний ветер влетает в келью и поцелуем касается щек, навеки отмеченных священными алыми мечами.

      Доброго дня тебе, принятый! Ты должен дойти до конца.

      Каким бы он ни был.

      Голова. Человек в маске

      Про подобного человека принято говорить: бесцветный. Встретишь такого на улице, даже столкнешься с ним, так, чтобы один из вас упал навзничь – уже через несколько мгновений не вспомнишь, как ни старайся, его облик. Добротная одежда – ее не назовешь ни новой, ни поношенной, ни грязной, ни чистой – самых будничных оттенков, ни узка, ни широка. Нет ни оружия, ни украшений – ничего, за что бы мог уцепиться взгляд. Гладко выбритое лицо, каких сотни, средней длины волосы цвета прелой соломы, глаза какие-то тусклые, сразу и не понять, какого цвета: серые, светлого? Они смотрят спокойно и даже чуть отстраненно, словно сквозь меня, словно изучают за моей спиной что-то, видимое только ими. Нет в этих глазах никакого чувства, да и было ли когда? Представить себе, что в этих глазах горит ярость или страсть, представить себе их смеющимися или наполненными грустью… Нет, не получается. Не получается даже надолго сосредоточиться на них, будто смотрю в не очень чистое, мутноватое стекло.

      – Так ты хотел меня видеть? Вот уже три дня ты настойчиво просишь у меня аудиенции, но я до сих пор даже не знаю твоего имени. Во имя Четырех, я до сих пор даже не знаю, почему выполнил твою просьбу.

      – Да, я давно хотел увидеть тебя, Серебряная Маска, Мудрый Северного Предела, Уста Четырех. Я не называю себя, потому что истинное мое имя забыто, то же, под которым я прибыл в Львиный город, ничего не скажет никому во всех пяти Пределах. А почему ты принял меня, сказать нетрудно. У тебя не было иного выхода. Скорее солнце бы не взошло утром, чем не состоялась бы наша встреча.

      Голос тоже под стать облику. Никакой. Не тихий, не громкий, абсолютно ничего не выражающий. Констатирующий. Я чувствую: этот человек не лжет, не подбирает слова, не обдумывает, словно читает по памяти заученный текст. Но не это странно.

      – Ты сказал «пяти»?

      Неужели? Да нет, показалось. На этих губах невозможно представить даже эту слабую тень улыбки. Она смотрелась бы уместнее даже на губах алебастровой статуи.

      – Конечно, я оговорился. Четырех Пределах.

      – И всё же я хотел бы знать твое имя. Должен же я как-то к тебе обращаться.

      – Сервус.

      – Слуга? Интересно. Кому же ты служишь?

      – У меня пятеро господ: Четыре и один.

      – Насчет Четырех всё понятно, все мы с равным успехом можем именовать себя их слугами. А кто этот один? Он правитель какого-то государства?

      – Да и нет.

      – Воин?

      – Да и нет.

      – Мудрец?

      – Да и нет.

      – Его дом